С высоты в четыреста метров Ховенвип выглядел иначе, чем с горизонтали земли. Я долго разглядывал хаос кроваво-красных, причудливо-чудовищных гребней, фестонов и шпилей, среди которых проглядывали иногда ровные столообразные участки, и меня все больше увлекала красота этого дикого уголка природы, не тронутого, хотя бы внешне, руками человека. Теперь нам предстояло разобраться в том, что же люди соорудили в глубинах этих гор и ради чего они когда-то посягнули на такую неповторимую ни в одном из районов Земли красоту.

— Не налюбовался? — подошел ко мне Игнат. С ним был невысокий, но плотный — этакий крепыш-боровичок — начальник летающей лаборатории БИИМ-3 по фамилии Юранов. У начальника были седые виски и совершенно ледяные глаза.

— Красиво, — сказал я, невольно краснея.

— Вид хорош. — Юранов бросил взгляд вниз, как прицелился.

Летающая лаборатория — шестиугольная платформа размером с треть поля зимнего стадиона, накрытая прозрачным изнутри куполом, медленно дрейфовала на юго-восток над заповедником Ховенвип. Десять человек ее команды готовились к пуску аппаратуры научно-исследовательского комплекса.

— Итак, что мне вводить в программу? — обратился к Игнату начальник БИИМа. — Какова сфинктура объекта?

— Сфинктура?

— Что, незнакомый термин? Ввели его около двухсот лет назад, и происходит он от слова «сфинкс». Обозначает степень загадочности объекта, качественные характеристики его таинственности.

— В таком случае сфинктура плато Ховенвип — искусственные сооружения в его недрах: туннели, машины, аппаратура, кабели связи, волноводы, энерговоды и тому подобное.

— Годится. Этот комплекс проходит последние полевые испытания перед дальней звездной заброской, ваш запрос решили удовлетворить в первую очередь. После Ховенвипа нам предстоит работать под водой — это уже заказ археологов.

Они направились по кольцевому коридору ко входу в центральный зал лаборатории, разговаривая на ходу. Я поплелся сзади, с одной стороны захваченный потрясающей дикой красотой Ховенвипа, а с другой — осознающий свою ненужность на борту этого летучего агрегата.

Зал лаборатории был круглым, с прозрачным потолком и мерцающими стенами от работающего вхолостую панорамного виома. У пульта управления интеллекторными системами сидели операторы в черно-голубых комбинезонах с короткими рукавами. Напротив входа в зал в сплошном кольце виома выдавалась ниша, в глубине которой прятались еще один пульт и кресло. Юранов направился к нише и поманил нас за собой.

— Это пульт пилота и начальника исследовательской группы. На время испытаний командую парадом я. Садиться не предлагаю — некуда, так что придется потерпеть.

Начальник сел в кресло, привычно ткнул пальцем в квадрат сенсора общего включения.

— Внимание! Сфинктура третьего типа, класс подземный, степень опасности не определена, принимаем индекс «Ад-01». Готовность три минуты.

Я с любопытством выглянул из ниши в зал. Операторы лаборатории уже надели ежистые шлемы эмканов, по залу разбежались, словно рассыпанные горстью, странные звуки: попискивания, тоненькие звоночки, шелесты, басовитые тихие гудки.

— Людей внизу нет? — оглянулся начальник лаборатории. — Можем ли мы использовать жесткую компоненту в излучении интравизоров?

— Людей внизу быть не должно, — сказал Игнат, подумал и добавил: — Но полностью гарантировать не могу. Наши патрули, конечно, прочесали Ховенвип с утра, перед запуском БИИМа, но…

— Понятно.

Юранов не спеша натянул эмкан и вдавил красный грибок кнопки в углу пульта. Над лесами и горным хаосом Ховенвипа разнесся вопль сирены.

Прозрели стены ниши, исчез зал за спиной, мы оказались висящими в воздухе без опоры. За то время, пока длился наш разговор, лаборатория добралась до холмистой серой равнины, почти лишенной растительности.

— Откуда начнем? — обернулся Юранов к Игнату.

Тот нашел глазами участок плато, от которого мы успели удалиться на несколько километров, и кивком указал на него.

— Вернемся к уступу, видите? Оттуда можно пойти по разворачивающейся спирали. Местность там уже обследована, однако новые данные не помешают.

— Разве здесь уже работал БИИМ?

— Работали эксперты с обычной переносной аппаратурой и, как мне кажется, участок захватили недостаточный для всестороннего анализа.

Юранов повернул лабораторию назад, и через несколько минут мы снова очутились над стопятидесятиметровой стеной, испещренной узорами выбоин, трещин и пещер. С высоты было особенно заметно, что стена отделяет каменные джунгли от джунглей лесных.

— Ориентир — белый флаг слева, у двух пещер.

На пульте метнулись световые стрелы и сложились в красную надпись: «Пуск программы». Снова над скалами раздался грозный вой сирены.

В зале, отделенном от нас призрачной стеной светозавесы, звуковая обстановка не изменилась, но мне показалось, что воздух вокруг странно загустел и завибрировал на грани слышимости, и где-то внутри меня родилось ощущение тревожного напряжения гигантского копья, нацеленного в спину из зала и готового вот-вот сорваться и ударить…

Я поймал оценивающий взгляд Игната и криво улыбнулся, хотя обмануть его, конечно, не мог.

— Не пугайтесь, не оборачивайтесь, — произнес начальник БИИМа, в то время как руки его бегали по сенсорной клавиатуре пульта. — Включилась АРЗ. С непривычки ощущение не из приятных.

Я расшифровал аббревиатуру АРЗ как «антирадиационная защита» и успокоился.

Лаборатория прошла над стеной. Из зала за спиной донеслись оживленные голоса операторов. Я из любопытства высунул голову из-за светозавесы и удивился: зал тонул в темноте, лишь напротив каждого пульта, слабо освещенного призрачной иллюминацией индикаторов, светились экраны дисплеев, не рассеивая мрака уже на расстоянии ладони.

Внезапно лаборатория замедлила движение.

— Девятый, Левченко! — резко окликнул начальник лаборатории. — Ваш канал выпал из резонанса, извольте не зевать!

— Автомат отрабатывает повышение радиационного фона, — отозвался невидимый Левченко обиженным тоном. — Прошу две минуты на топосъемку.

— Следите внимательней за изменением рельефа. Даю две минуты. Всем остальным — повтор серий.

Юранов жестом поманил Игната. Я тоже придвинулся ближе.

— Посмотрите-ка, это вам знакомо?

На черной, доселе непрозрачной панели справа от пульта проявился странный светлый узор, похожий на рисунок червяка-древоточца на коре дерева.

— Штреки?

— Система пещер, в которой некоторые естественные ходы соединены искусственными туннелями. Глубина самой нижней пещеры около ста шестидесяти метров.

Игнат некоторое время рассматривал изображение, потом покачал головой в сомнении: