признаваемое человеком как субстанциальная цель, непременно должно быть им познано.

Принцип Сократа состоял в том, что человек должен находить как цель своих поступков, так и конечную цель мира, исходя только из себя, и достигнуть истины своими собственными силами. Таким образом, истина была положена как продукт, опосредованный мышлением, и учение Сократа есть, собственно говоря, мораль, потому что преобладающим моментом в нем является субъективная сторона – «мое убеждение и намерение». Это был чрезвычайно важный шаг не столько даже в истории философии, сколько в истории всех общественных отношений. Ведь положение, что индивидуум должен заботиться о своей нравственности, означает, что он становится моральным, означает отказ от общественных нравов и воцарение морали. Афиняне до Сократа были нравственными, но не моральными людьми, ибо они делали то, что требовалось разумом при данных обстоятельствах, в которых они жили, не зная, что они превосходные люди. Мораль соединяет с этой нравственностью также рефлексию – осознанное понимание «что это – добро, а не другое». Нравственность древних народов, вообще состояла в том, что добро существовало для них как наличное всеобщее, нося форму не убеждения индивидуума в своем единичном сознании, а непосредственного абсолютного. Нравственность признавалась волей богов, была действующим, существующим законом, который не подвергается критическому исследованию. Моральное сознание, в отличие от нравственного, спрашивает: действительно ли это закон в себе? Это сознание хочет понимать, хочет знать, что этот закон положен также и по истине, т. е. оно хочет найти себя в нем как сознание. Центральным пунктом всего всемирно-исторического поворота, составляющего сократовский принцип, состояло в том, что место оракулов заняло свидетельство духа индивидуумов, и что субъект взял на себя акт принятия решения. На этой почве развился конфликт между Сократом и Афинским государством, закончившийся в 399 г. казнью философа по приговору народного суда. Ни это решение, ни эта казнь ни в коей мере не были случайными, ведь поскольку Сократ перенес истину в решение внутреннего сознания, он вступил в антагонизм к тому, что признавал правым и истинным афинский народ.

Переходя от общих определений метода Сократа к более подробной его характеристике, мы должны сказать, что он состоял, во-первых, в том, чтобы внушать людям недоверие к их собственным предпосылкам, а после того как их вера расшатывалась, заставлять искать истину в самих себе. Обычной его стратегией было задавать собеседнику целую цепочку вопросов, подвергая беспощадному анализу полученные ответы – таким образом, что выявлялись все несоответствия, скрытые в том или ином суждении. Попытки определить сущность чего-либо отвергались одна за другой. Эти определения оказывались либо слишком широкими, либо слишком узкими, или вовсе бьющими мимо цели. Часто случалось, что подобный анализ окончательно заводил в тупик, и собеседники Сократа оставались словно пораженными немотой. Зато такие ситуации показывали, что в философствовании для Сократа были важны не столько правильные ответы, сколько напряженные попытки их отыскать.

Тех, с кем он вел беседы, Сократ учил знать, что они ничего не знают; даже больше; он сам говорил, что он ничего не знает, и поэтому ничему не учит. Вторым моментом являлось то, что Сократ более определенно называл искусством повивальной бабки, искусством помогать мысли, уже содержащейся в самом сознании каждого человека, появляться на свет, выводить из конкретного нерефлектированного сознания всеобщность конкретного. Сократ учил находить это всеобщее, это абсолютное в сознании каждого как его непосредственную сущность. Человек, полагал он, вообще не может воспринимать что-нибудь как нечто данное извне, не может воспринимать пассивно, подобно тому, как воск принимает любую форму. Все, что обладает ценностью для человека, вечное, само по себе сущее содержится в самом человеке и должно быть добыто из него самого.

Может казаться, что мы еще немного сказали о сократовской философии, так как мы говорили лишь о принципе, но в том-то и главная суть, что само сознание Сократа дошло только до этой абстракции. Добро Сократа, однако, уже не было абстрактно, как Мировой Ум Анаксагора, а оно стало всеобщим, которое определяет само себя внутри самого себя, реализуется и должно реализоваться как конечная цель мира и индивидуума. Добро, благо стало конкретным принципом, который, однако, еще не изображен Сократом в его развитом виде, и в этой абстрактной позиции заключается недостаток сократовской точки зрения, в которой, помимо сказанного нами, нельзя указать ничего положительного.

3) Сократики

Сократ оказал широкое и глубоко идущее образовательное влияние в царстве мысли, а главная заслуга учителя всегда и заключается в том, что он дает большой толчок самостоятельной работе мысли. Субъективно влияние Сократа было формально, состояло лишь в том, что он вызвал разлад в индивидууме; содержание же было предоставлено капризу и произволу каждого, потому что его принципом было субъективное сознание, а не объективная мысль. Сам Сократ дошел лишь до того, что провозгласил добром для сознания вообще простую сущность мышления о самом себе; но в самом ли деле определенные понятия о доброте определяют надлежащим образом то, сущность чего они должны выражать, – этого он не исследовал, а сделав добро целью для действующих людей, он оставил в стороне весь мир представлений и вообще предметную сущность, не стремился найти переход от добра, от сущности сознаваемого, как такового, к вещими и познать сущность как сущность вещей.

Самым знаменитым учеником Сократа был, конечно, Платон, который до самой смерти потом находился под сильным обаянием личности учителя и сделал его в своих диалогах рупором собственных идей. Кроме платоников от Сократа ведут свое начало еще три школы: мегарики, киренаики и киники. (Гегель «Лекции по истории философии»: 1; 1; 2; В).

Мегарская школа

Мегарики твердо отстаивали положение, согласно которому добро есть единое, вечно себе равное бытие и только людьми называемое различными именами. В спорах с оппонентами они прославились тем, что умели искусно обнаруживать противоречия, содержащиеся во всех единичных представлениях. Орудием запутывания сознания всего особенного и превращения этого особенного в ничто служила им диалектика. Фактически учение мегариков заняло место элеатской школы, но с тем отчасти различием, что элеаты были диалектиками, защищавшими бытие как единую сущность, в сравнении с которой ничто особенное не имеет в себе никакой истины, а мегарики пользовались диалектикой для защиты бытия как добра.

1) Евклид

О Евклиде (435–365 гг. до Р. Х.), которого не нужно смешивать с носившим то же имя математиком, сообщают, что при существовавших между Афинами и его отечеством Мегарой натянутых отношениях, в период сильнейшей вражды между ними, он часто прокрадывался в Афины в женском платье, не страшась даже смертной казни, лишь бы иметь возможность слышать Сократа и находиться в его