думаю, что он протянет долго. Его раны гораздо серьезнее твоих.

– Но тебе же удалось поговорить с ним?

– Да, кое-что мы из него вытянули.

Небесный подавил вздох. Он уже сообщал отцу о результатах допроса, но то ли Тит теряет память, то ли хочет услышать еще раз.

– Что именно он сказал?

– Ничего, о чем мы не могли бы догадаться. Нам все еще неизвестно, кто устроил его на корабль, но это почти наверняка была одна из фракций, способных на такого рода дела.

Отец поднял палец:

– Вспомни о его оружии, о механизмах, вживленных в руки…

– Они не столь уникальны, как ты думаешь. К концу войны такие вещи, очевидно, появились повсюду. Еще хорошо, что ему в руку не встроили ядерное взрывное устройство, хотя его, разумеется, не в пример труднее спрятать.

– Он когда-нибудь был просто человеком?

– Наверное, мы этого уже не узнаем. Некоторые из ему подобных выращивались в лабораториях. Других делали из заключенных или добровольцев. Они подвергались мозговой хирургии и психологической обработке, с тем чтобы их могла применять в качестве оружия любая заинтересованная сторона. Такие роботы из плоти и крови обладали ограниченной способностью общения с другими людьми, когда это совпадало с их оперативными задачами. Они могли вести себя вполне убедительно, отпуская шутки и болтая о пустяках, пока не достигали своей цели, после чего мгновенно переключались в другой режим и превращались в фанатичных убийц. В тела некоторых из них вживлялось оружие для особых заданий.

– У него в руке было много металла.

– Конечно. – Намек отца был вполне понятен. – Слишком много, чтобы он мог пробраться на корабль без посторонней помощи. Это подтверждает версию о заговоре, которая возникла еще до инцидента.

– Но мы нашли только одного заговорщика.

– Только одного.

В течение нескольких дней после нападения всех «спящих» просканировали на предмет имплантированного оружия. Процедура была сложной и опасной, и никаких результатов она не дала.

– Это показывает, насколько наши враги были самоуверенны.

– Небесный… он не сказал, почему это сделал или почему его заставили это сделать?

Небесный недоуменно поднял бровь. Расспросы такого рода были ему в новинку. Прежде отец сосредоточивался только на специфических деталях.

– В общем, он кое-что упоминал.

– Продолжай.

– Однако я не нашел в его словах никакого смысла.

– Может быть, но мне бы хотелось их знать.

– Он говорил о фракции, которая что-то обнаружила. Правда, не сказал, кто эти люди и где они находятся.

– И что именно они нашли? – пробормотал отец еле слышно.

– Нечто странное.

– Расскажи об этом, Небесный.

Тит умолк. Догадавшись, что его мучит жажда, Небесный приказал дежурившему в палате роботу поднести стакан с водой к потрескавшимся губам отца.

– Это случилось незадолго до того, как Флотилия стартовала и покинула Солнечную систему. В одной из научных областей, которая активно развивалась в последние годы войны, было сделано открытие.

– И это…

– Человеческое бессмертие.

Небесный произнес эти слова осторожно, словно они обладали волшебной силой и их не следовало говорить всуе.

– Он сказал, что эта фракция в течение века вела исследования в нескольких смежных областях и ей удалось разработать курс терапии. Они добились успеха там, где другие потерпели неудачу или были вынуждены свернуть работу по политическим причинам. Конечный результат оказался неоднозначным. Это не таблетку принять один раз и забыть о ней.

– Продолжай, – сказал Тит.

– У них был целый комплекс технологий. Генетика, химиотерапия… Кое-что зависело от крошечных устройств, вживленных в организм. Весь процесс фантастически сложный, масса тонкостей… К тому же процедуры должны были проводиться регулярно. Но при правильном применении они давали неплохой результат.

– И что ты об этом думаешь?

– Абсурд, разумеется. Нет, я не отрицаю, что такое в принципе возможно. Но разве об открытии подобного масштаба не должно быть известно каждому?

– Не обязательно. Не забывай, война уже выдыхалась. Обычные каналы связи были нарушены.

– Значит, по-твоему, такая фракция могла существовать?

– Да, я верю, что она существовала. – Отец замолчал, восстанавливая силы. – Можно сказать, я это знаю. Подозреваю, почти все, о чем этот химерик тебе рассказал, – правда. Здесь нет никакого волшебства. Наверняка существуют болезни, против которых даже столь передовая технология бессильна. Но это лучшее из того, что когда-либо создавалось цивилизацией. Да, она увеличивает продолжительность жизни до ста восьмидесяти лет, самое большее до двухсот. Конечно, о бессмертии речь не идет. Но это не важно – важно то, что у человека есть шанс оставаться живым, пока не появится нечто поэффективнее.

Тит бессильно откинулся на подушку.

– Кто об этом знал?

Отец улыбнулся:

– Кое-кто из людей с достатком, кто же еще? Те, кого даже война пощадит. Те, кто смог оказаться в нужном месте или был знаком с нужными людьми.

Следующий вопрос был очевидным и пугающим. Флотилия стартовала, когда война находилась в конечной стадии. Многие из тех, кто ныне спал в капсулах, просто пытались бежать. Солнечная система была полуразрушена, но по-прежнему только и ждала возможности вновь окунуться в полномасштабное кровопролитие. Претенденты на право лететь проходили суровый отбор. Но хотя места на кораблях распределялись на основании заслуг, для достаточно влиятельных людей находились способы попасть на борт. Если у Небесного когда-либо были сомнения, их рассеяло появление диверсанта. Кто-то и где-то подергал за нужные ниточки, чтобы доставить химерика на борт.

– Ну хорошо. А как насчет «спящих»? Многие ли из них знали об открытии?

– Знали все, Небесный.

Юноша посмотрел на отца, лежащего перед ним. Сколько ему еще осталось? От колотых ран можно оправиться – они не особенно серьезны. Но они вызвали осложнения: в организме проснулись затаившиеся до поры банальные инфекции. Было время, когда медики Флотилии могли его спасти. Несколько дней – и они без особых усилий поставили бы Тита на ноги. Но теперь им остается лишь поддерживать естественные процессы регенерации. И врачи медленно проигрывают битву.

Небесный размышлял над словами отца:

– И сколько из них получили терапию бессмертия?

– Ответ тот же.

– Все? – Он