В это время, падая от усталости, весь в пыли и в крови, явился убежавший от купцов пастух.

– Он лжет, господин! – закричал пастух. – Он обманывает тебя! Эвефн сам продал и нас, и твоих коров проезжим купцам. Только я один бежал!..

Эвефн возмутился:

– Как смеет раб обвинять меня, гражданина Спарты?

– Он смеет обвинять тебя, – сказал Полихар, – потому что он говорит правду!

– Именно гражданин Спарты способен на такой бесчестный поступок! – не сдержавшись, вмешался в разговор юный сын Полихара. – У вас, в Спарте, ложь – это закон. Солги, укради, сделай подлость – только не попадайся. Вот ваше правило. А ты солгал – и попался! Посмотрим, что скажут на это ваши старейшины!

Эвефн понял, что отпираться бесполезно. Ведь если Полихар пойдет в Спарту, то сразу узнает, что это так и было: купцы угнали и стадо, и пастухов, а он, Эвефн, получил деньги.

Тогда Эвефн смиренно склонил голову перед Полихаром.

– Прости мне это! – стал умолять он. – Корысть одолела меня, и я никак не мог удержаться – купцы дали хорошую цену. Я виноват. Но я исправлю то, что сделал, я отдам тебе эти деньги. Полихар, пускай твой сын пойдет сейчас со мной, и я верну ему все, что получил!

– Но как же ты мог сделать это? – с горечью удивлялся Полихар. – Ведь я принимал тебя в своем доме как друга, я доверял тебе… Ни одному спартанцу я так не доверял, как тебе. А ты!..

– Полихар, не сердись! – просил Эвефн. – Я и сам не знаю, почему так все вышло. Но я прошу тебя – отпусти со мной сына. Я не хочу ни одного дня больше держать у себя то, что принадлежит тебе.

– Иди с ним, – сказал Полихар сыну.

И отвернулся от Эвефна. Ему было жаль своих коров, жалко людей, угнанных в рабство на чужбину без всякой с их стороны провинности. А главное, было горько за обманутое доверие.

Но Полихар еще не ведал, до какого страшного вероломства может дойти человек, казавшийся ему другом.

Эвефн и сын Полихара, мирно разговаривая, перешли границу Лаконики. Эвефн был ласков, он проклинал свою жадность и так ругал себя, что Полихарову сыну пришлось замолчать: он бы не смог сильнее оскорбить Эвефна, чем сам Эвефн.

Всю дорогу Эвефн шел с поникшей головой и сокрушенно потряхивал кудрями. Но как только они вступили на землю Лаконики и тень скалистого мрачного Тайгета упала на них, Эвефн поднял голову.

– Ну, довольно, – грубо сказал он, – хватит с меня унижений. Ты пришел получить плату за своих коров – так получи.

И с размаху ударил юношу кинжалом в сердце. Сын Полихара вскрикнул и упал. А Эвефн вытер о траву кинжал и ушел своей дорогой. Юноша так и не шелохнулся. Только эхо повторило в горах его жалобный крик. Но и оно смолкло.

Полихар, когда узнал, что случилось, чуть не умер от горя и от возмущения. Он тут же пошел в Спарту просить правосудия и защиты. Он рассказал спартанским старейшинам о том, что сделал Эвефн, и просил наказать его за такое злодейство. Но старейшины не обратили на его жалобу никакого внимания. Полихар пошел к спартанским царям и с плачем просил у них правосудия. Но цари, выслушав его, сделали вид, что ничего не слыхали.

Полихар вернулся домой. Горе и ярость были так сильны, что он сошел с ума. Не помня себя, он бросался на каждого спартанца, которого встречал, и тут же убивал его.

Спор царей

Вскоре в столицу Мессении Стениклар, где жили цари и эфоры, прибыло из Спарты посольство. Спартанцы резко потребовали, чтобы им немедленно выдали Полихара.

Мессенские цари Антиох и Андрокл возмутились:

– Как мы выдадим вам Полихара? Ведь вы не выдали нам Эвефна!

– Выдать вам Эвефна! – закричали спартанцы. – Мало вам, что вы убили нашего царя Телекла?!

– Мы убили его потому, что он напал на нас с оружием. С оружием на безоружных!

– За то, что вы убили Телекла, и за то, что сделал Полихар, мы вправе начать с вами войну, – заявили спартанцы, не слушая возражений. – Да, это наше право!

Мессенцы старались убедить их:

– Зачем же сразу начинать войну и ввергать в тяжелые бедствия весь народ? Давайте судиться. Пусть нас рассудят аргивяне – они нашего, дорийского, племени. Или пойдем в Афины и попросим рассудить нас. Как решит суд, так и поступим. А для войны никаких причин нет!

Но Спарте не нужно было ни суда, ни справедливости. У них уже было решено захватить плодородную долину Мессении. Так для чего же им идти в Афины?

– Выдайте нам Полихара, – упрямо твердили спартанские послы, – мы требуем Полихара!

После долгих споров и бесполезных призывов обратиться к разуму и решить дело миром мессенские цари ответили спартанцам:

– Сначала мы посоветуемся с народом – выдать Полихара или не выдать. Как скажет народ, так и поступим.

На этот раз спартанцы уступили. Пусть посоветуются. Спарта подождет ответа.

Спартанцы ушли. А мессенские цари послали глашатаев, чтобы созвать горожан.

Стениклар шумел. Со всех улиц народ стекался на агору – на площадь, где происходили народные собрания. Разговоры были тревожные и гневные. Снова Спарта грозит им. Боятся, что их мечи заржавеют в ножнах. Боятся, что разучатся проливать кровь. А сейчас хотят пролить кровь родного им племени!

Когда народ собрался на площади и разговоры затихли, царь Андрокл сказал:

– Спарта требует, чтобы мы выдали им Полихара.

Полихар, безучастно сидевший в стороне на каменной скамье, услышал свое имя. Он поднял голову, встал и подошел ближе – толпа молча пропустила его. Полихар остановился против Андрокла и уставил на него воспаленные горем и безумием глаза.

– Полихар осквернил себя убийством, – продолжал Андрокл, словно не видя его, – он виновен в безбожных и непростительных поступках. Я считаю, что надо выдать его Спарте, он много бед причинил лаконцам. Пусть они поступят с ним, как найдут нужным.

Полихар продолжал смотреть на него так же пристально. Андрокла смущал его взгляд, но он владел собой.

– Считаю, что мы должны выдать Полихара, – твердо повторил он.

Но здесь выступил другой царь – Антиох.

– А я этого не считаю! – пылко возразил он. – Нет! Почему мы должны поступать так, как желает Спарта? Выдать Полихара! Вспомните, что вынес этот несчастный, какое страдание и какую обиду принял он от Эвефна! А теперь мы,