в доверие и тоже чего-то такое набрехал несуразное. Одним словом, «молодец» и донжуан.

А донжуан, по буржуазной литературе, — это такой определенный сукин сын, который согласен сразу за всеми дамами ухаживать.

Вот наш комсомолец, проживающий на Песочной улице, расставил свои паутины во всех углах и не горюет. Посещает кино. Ходит на свидания. Врет. Конфеты трескает. И думает, что оно так и будет до старости лет.

Только стали доходить до комсомольской ячейки слухи: мол, поведение этого комсомольца довольно недостойное, поскольку он вводит в обман несколько пар женщин.

Вот вызывают этого комсомольца в ячейку и говорят ему разные слова.

— Объяснитесь, что вы за человек и почему за вами какая-то дрянь наблюдается?

Комсомолец говорит:

— Очень, — говорит, — странно. Это, — говорит, — есть всецело личное мое дело, и мне, — говорит, — просто удивительно слушать, чего вы ко мне прилипаете. За мной, — говорит, — никаких преступных делов нету. Я форменно удивлен вашим заявлением.

И, значит, в полном негодовании уходит.

Только вскоре узнается, что с этим комсомольцем произошла совершенно уже некрасивая история.

Одна женщина ударяет его по лицу или, правильней сказать, по морде, делает ему истерику в общественном месте и вообще устраивает скандал.

Тогда ячейка решает энергичней взяться за это дело. И назначает товарищеский суд и разбирательство.

Вызывают на суд этого комсомольца, но он упирается.

— Мне же, — говорит, — морду набили, меня же и судить будут. Очень, — говорит, — удивительно — какие хорошие юристы нашлись!

И в назначенный день заместо явки он присылает заявление.

В заявлении говорится:

«Товарищи, считаю, что вы поступаете в высшей степени некорректно, вмешиваясь в мои интимные дела. По этой причине не считаю более возможным оставаться в узких рамках ВЛКСМ. Мои политические убеждения остаются со мной независимо от членского билета».

Ну конечно, зачитывается эта бумага на собрании.

Происходят улыбки и смех. Некоторые ребята удивляются нахальству и глупости. И, одним словом, решают не задерживать этого человека в «узких рамках» ВЛКСМ.

Вот теперь-то небось и наделает делов этот нахальный беспартийный молодой человек.

А зря его, товарищи, отпустили. Надо было его сначала нажучить хорошенько.

Необыкновенное происшествие

Совершенно необыкновенное происшествие случилось на одном ленинградском заводе. Нами этот случай даже в заводской газете описан.

Оно, конечно, можно сказать, на каком именно заводе. Но что толку-то? Ну предположим, сказали. Другие заводы начнут читать наше произведение. «Э, — скажут, — тут не про нас написано». И отложат в сторонку наш поучительный фельетон.

Так что, нам сдается, выгодней не называть завода.

Тогда каждый про себя и про свои дела подумает.

Так вот на одном заводе очень сильно нуждались в одном материале. А именно: не хватало особой такой стали-самокалки.

Других материалов было вдоволь, а вот в этой стали нехватка ощущалась.

Вот рабочие начали начальство тревожить. Мол, нехватка и так далее, нельзя ли выписать эту сталь, а то в противном случае работа может замереть.

Только вдруг однажды во время обеденного перерыва идут два рабочих по двору.

Вот идут они по двору, разговаривают, может быть, как раз про эту сталь-самокалку. И вдруг видят — на свалке чего-то такое знакомое лежит. И глядят — эта самая сталь лежит.

Ну конечно, забились сердца у наших рабочих. Подошли они поближе. Начали глядеть на драгоценный металл. Да, сомненья нету, — валяется великолепная сталь-самокалка.

Грустно переглянулись рабочие.

— Вот, — говорят, — наши порядочки. Вот какая распущенность, неорганизованность и необразованность. Мы нуждаемся в этой стали, как в правой руке. А тут эта сталь гниет и ржавеет. Пылью покрывается.

Очень они тяжко вздохнули, захватили с собой по бруску этой стали и пошли в свой цех.

Вот идут они в цех и встречают группу рабочих. Начинаются разговоры. Откуда, мол, ребята, прете с этой сталью? Никак, это — сталь-самокалка. Где вы ее нашли?

Находчики говорят:

— Да, братцы, наблюдается форменное безобразие. В то время как, и так далее, такой ценный металл и все такое гниет на помойке.

Бросились, конечно, рабочие на свалку, живо схватили эту сталь и разнесли ее по цехам, ругая, на чем свет стоит, свое горемычное начальство.

В тот день, можно сказать, народ преобразился. Такая бурная работа пошла, какой давно не было.

Только вдруг часа в четыре бежит по двору один такой человек. Очень такой бледный, весь трясется. Зубы у него лязгают. И весь он сам не свой.

Добегает он до коменданта и лепечет ему разные слова.

— Товарищ, — говорит, — или, — говорит, — я свихнулся, или, — говорит, — все свихнулись, кроме меня. Я, — говорит, — есть приемщик. А сегодня, — говорит, — ночью завезли нам сталь-самокалку. Я, — говорит, — велел ее сложить на дворе. А сейчас прохожу по двору — никакой стали нету. Или, — говорит, — я заболел тяжелым нервным заболеванием, или, — говорит, — я не понимаю, что происходит.

Комендант говорит:

— Может быть, вы место позабыли, куда было сложено. Пойдемте.

Вот бросились они оба на двор. Начали шарить и искать. Приемщик чуть не рыдает. Боится, как бы ему наклёпки не было.

Комендант говорит:

— А может быть, никакой стали и не было? Может быть, вам это во сне приснилось? Бывают такие сны — привозят сталь, а вы ее принимаете.

Приемщик говорит:

— Прямо, — говорит, — чудо на Висле. Может быть, действительно, мне приснилось. Да нет, — говорит, — какое, к черту, приснилось, раз у меня на груди накладная лежит.

Порылся он на своей груди, достал накладную. Да, действительно, сомнения нету. Комендант говорит:

— Тогда пойдем по цехам. Может быть, успели растаскать.

Вот пошли они по цехам, и, конечно, все дело распуталось.

Стали тогда отбирать этот драгоценный металл. Половину отобрали, а другую половину так и не нашли…

Да и мудрено ее было найти. Небось, за четыре часа успели уж из нее разных нужных вещей наделать.

Получилось, прямо скажем, неорганизованно. Если не сказать крепче.

Запутались

Сегодня мы, товарищи, хотим рассказать про 3-ю Детско-сельскую школу.

Там произошло такое запутанное дело, что многие ребята караул кричат.

Но погодите, ребята, кричать караул. Сейчас «Баклажка»[302] разберется в этом деле.

Сначала все было хорошо. Ребята имели клуб в две комнаты, столовую, классы, садик. В саду росли деревья. Птички чирикали.

Ну все — прямо как на заказ. Аккуратно. Мило. Так и надо.

Только вдруг однажды смещают заведующую школой Балинскую. Ей дают должность зава учебной частью. А на ее место из Ленинграда засылают более энергичного, стойкого педагога, от которого ожидают всего хорошего.

Вот, значит, приезжает новый заведующий и, конечно, поскорее занимает квартиру Балинской. А Балинскую,