— Что ты?

— Ну, я тоже вырос нормальным?

— Конечно! — всплеснул руками Волков.

— Тогда с какой стати вы решили, что я поеду в Москву с посланием к Папе? На верную смерть…

Как и в прошлый раз, при внезапной перемене темы Волков часто заморгал. В воздухе ощутимо похолодало. Это был фантомный холод, следствие резкого энергетического выхлопа, но настолько реальный, что Игорь плотнее запахнул куртку.

— Тебе ничего не грозит, — сказал Волков наконец. — И ты меня не обманешь. Ничего ты не боишься. Ты просто не хочешь. Почему? Хотя это пройдет у тебя. Ты просто очень устал. После обеда поспи несколько часов, а вечером все обсудим.

— За последние дни Алекса и меня пытались убить раз двадцать, — сказал Игорь. — Тут устанешь…

— Это были досадные накладки. И если кто-то и пытался действительно причинить вам вред, это могла быть только русская Безопасность, сдаться которой ты по наивности мечтаешь. Я же говорил, инсценировка с энергетической блокадой города была направлена именно на то, чтобы тебя отправили сюда. Нужно было сделать так, чтобы русские сами тебя отпустили.

— А как насчет Алекса? Он что, вообще не входил в расчет?

— Да нет, входил, конечно…

«Врет! — подумал Игорь. — Нет, ничего я ему не скажу. Хотя интересно было бы посмотреть, как он запляшет, когда узнает, что приказ на убийство получили мы оба. И что Папа с самого начала знал, кто выступил против Службы. Это хорошо, что Папа уцелел. Это просто замечательно. Должен же быть на свете хоть кто-то, кого этот безумец Волков опасается! Безумец Волков… Сумасшедший. Псих…»

— Все было учтено, — говорил Волков. — И незначительные мелкие накладки не должны сбивать тебя с толку. Поверь мне, Игорь. Ты должен мне верить.

«Боже, как мне сейчас не хватает Алекса! — терзался Игорь. — Мне позарез нужен хороший психолог. Волков неадекватен, это ясно. Но обзывать его сумасшедшим я могу, если я частное лицо. А вот как офицер Службы я должен мыслить иными категориями. Мне важно знать, насколько именно у Волкова съехала крыша. То ли он еще что-то соображает, и тогда я с ним должен обращаться как с высокой договаривающейся стороной. То ли он совсем е…нулся, и тогда его следует нейтрализовать, пока он мировую войну не развязал. Но в любом случае пока что я ничего не могу предпринять…»

— Пойдем, — сказал Волков. — Обед на столе.

На крыльцо вышла Ирина и помахала им рукой. Игорь с тоской посмотрел на девушку и задумался — а где, интересно, в доме лежит оружие?

Дом господина Хайнемана не охранялся. В нем не было микрофонов и камер, и никто не сканировал его издали. Но периметр сонного альпийского поселка оказался надежно прикрыт. На озере маячили загадочные лодки, а в моторках у причала отсутствовали свечи. В окрестном лесу бурлила туристская жизнь, и при виде лиц отдыхающих у Игоря засосало под ложечкой. Одну дорогу охранял полицейский мобильный патруль, на другой здоровенные лбы в фосфоресцирующих жилетах лениво взламывали отбойными молотками новенький асфальт. Даже на ручье какие-то мордастые типы с оттопыренными подмышками делали вид, что ловят рыбу. Сам поселок будто вымер. Но сквозь плотно закрытые жалюзи Игорь неоднократно ловил на себе профессиональные взгляды. Из этого котла выбраться не удалось бы даже с помощью кляксы. Здесь было просто слишком много людей.

Игорь сидел в гостиной и, прищурившись, рассматривал нацарапанный на салфетке график. Конечно, полностью доверять этой модели развития событий он не мог — не хватало информации. Но в общих чертах кризис развивался именно так.

Ликвидация зарубежной агентурной сети началась тридцатого-тридцать первого мая. Сразу несколько контрразведок, действующих в рамках единой программы и управляемых из одного центра, захватили и подвергли «промыванию мозгов» два-три десятка агентов влияния Службы. Но никакого результата этот кавалерийский наскок не дал, поскольку все подозреваемые умерли под «промывкой», не приходя в сознание. Бесполезен оказался и обыкновенный допрос.

На этом все могло бы и кончиться, и Служба понесла бы лишь незначительный ущерб. Но тут к непосредственной работе с агентурой подключился главный консультант операции господин Хайнеман. Он сломал блокировку Каспера и добыл информацию о ключевых звеньях цепи. Взяли еще человек десять, и с ними Волков тоже поработал. Открылся следующий фрагмент картины. И руководство операции испугалось. Именно так — в противном случае последствия не могли бы принять столь катастрофический размах.

Неизвестно, какую роль в принятии решения сыграл Волков. Но в том, что он подлил масла в огонь, Игорь не сомневался. Обладая своим фантастическим даром убеждения, переполненный ненавистью к Службе в целом и ее шефу конкретно, Волков просто не мог не воспользоваться случаем. Он должен был надавить на тех, от кого зависел выбор методов — казнить или миловать. И он, конечно, своего не упустил. А вложить в две-три смятенных души свою бредовую идею, это для форсированного сенса — раз плюнуть. И еще проще Волкову было выторговать право на самостоятельные действия в отношении некоего Игоря Бойко.

Первого июня Волков непонятным образом симулировал психотронный кризис в небольшом российском городке. К вечеру того же дня Служба, еще ничего не подозревая, отправила к нему на переговоры некоего Шнейдера, и Волков убил его второго числа утром. И перестарался. Он, видимо, не предполагал, что после этого инцидента Служба начнет действовать с характерной для себя обстоятельностью и прицелом на двухсотпроцентный резерв. В Москву затребовали дипломатического советника Вестгейта, который Волкову был совершенно не нужен. Волков рассчитывал уже днем третьего числа иметь в руках Игоря Бойко, человека, с которым отчего-то держался накоротке Папа. Человека, которого можно использовать как посредника. Но Служба навязала Игорю в напарники Вестгейта. И выбилась из волковского графика на сутки.

Четвертого июня Вестгейт прибыл в Москву, познакомился с Игорем Бойко и получил задание. И в этот же день начался спровоцированный Волковым отстрел русских агентов по всему миру. Эта безумная крайняя мера была совершенно не нужна, но Волков либо внаглую зомбировал руководителей операции, либо убедил их в том, что последняя версия ментальной блокировки ему не по зубам. А вражеского агента, который и перевербовке не поддается, и вообще не сознает, что работает на врага, можно только убить. Волков развернул перед своими хозяевами апокалиптическую картину захвата власти русскими, и началась стрельба.

Из-за этого братья застряли в России и элементарно не успели попасть на место вовремя. А повернуть машину убийства вспять было уже невозможно. И если днем четвертого июня серьезная опасность братьям еще не угрожала, то к вечеру тучи сгустились.

Потерявший рассудок Дядя собирался взять братьев живьем. Даже если на бестолкового мальчишку Игоря Бойко ему было наплевать, то относительно «продавшегося врагу» Вестгейта инструкция наверняка была однозначной. Из-за этого братьям удалось бежать. Снова взявший Службу под контроль Папа сделал все для того, чтобы вытолкнуть братьев за границу, туда, где их жизни были застрахованы Волковым. Но тут на Службу обрушилась новая беда. По официальным международным каналам волковскую разработку относительно кошмарных планов Службы получил Кремль.