Впрочем и ныне мир склонен к кровожадности: в теме сырниках, о поэтике которых (сырников, а не кулинаров) я рассказывал ранее, оказалось, что имеется куда больше горячих адептов, чем я думал. Там отступников призывают сжигать на кострах.

И, чтобы два раза не вставать, так скажу: сегодня был какой-то день озорства и безумств. Кстати, чтобы отвлечься от кровожадности — рекомендую: http://tacente.livejournal.com/792812.html (Есть голые бабы). То, что я их всех знаю, не делает меня героем — это как члены своей семьи. С художниками у меня так бы не вышло.

Извините, если кого обидел.

19 ноября 2012

История про то, что два раза не вставать (2012-11-19)

Сегодня прекрасный день серого рассеянного света. Совершенно пронзительное освещение — в такой день должно происходить что-то пронзительное и литературное.

И, чтобы два раза не вставать, скажу, что… Нет, не помню, что.

Извините, если кого обидел.

19 ноября 2012

История про то, что два раза не вставать (2012-11-20)

Я не перестаю восхищаться знаменитым филологом Романом Лейбовым. Меня утешает в бессмысленности жизни только то, что в моей биографии был факт распития с ним водки на Тверском бульваре.

Николай Чуковский в своих воспоминаниях писал: "В 1911–1912 гг. мы жили в Петербурге, на Суворовском проспекте. Мне было тогда 7 лет. Я помню вечер, дождь, мы выходим с папой из «Пассажа» на Невский. У выхода папа купил журнальчик «Обозрение театров», памятный для меня тем, что в каждом его номере печаталось чрезвычайно мне нравившееся объявление, на котором был изображен маленький человечек с огромной головой; он прижимал палец ко лбу, и вокруг его просторной лысины были напечатаны слова — «Я знаю все!».

Мы встретили его сразу же, чуть сошли на тротуар. Остановясь под фонарем, он минут пять разговаривал с папой. Из их разговора я не помню ни слова. Но лицо его я запомнил прекрасно — оно было совсем такое, как на известном сомовском портрете. Он был высок и очень прямо держался, в шляпе, в мокром от дождя макинтоше, блестевшем при ярком свете электрических фонарей Невского.

Он пошел направо, в сторону Адмиралтейства, а мы с папой налево. Когда мы остались одни, папа сказал мне:

— Это поэт Блок. Он совершенно пьян.

Вероятно, я и запомнил его только оттого, что папа назвал его пьяным. В нашей непьющей семье мне никогда не приходилось встречаться с пьяными, и пьяные очень волновали моё воображение".

Так вот, когда я сидел на Тверском бульваре (я украл в магазине колпачок от какого-то химического средства, чтобы использовать его в качестве рюмки), то моего малолетнего сына выгуливали поблизости.

И вот в моих ушах до сих пор звучит неуслышанный тогда скорбный голос:

— Это твой папа со знаменитым филологом Лейбовым. Они совершенно пьяны.

И, чтобы два раза не вставать, сегодня ещё раз попал в орбиту разговора об отставленном министре обороны. Все судили да рядили о его новом назначении. И я вот вспомнил, что Николай Иванович Ежов, лишившись поста наркома внутренних дел, поболтался некоторое время в воздухе, да и стал наркомом водного транспорта. Целый год пронаркомствовал (правда, больше пил дома), пока, наконец, не постигла его участь всех пушных зверей. Впрочем, с момента снятия с последнего поста он ещё целый год прожил — правда в не очень комфортных условиях.

Однако заметно, насколько стремительно одни новости вытесняются другими: вся лента распевает: "Мы с Иваном Ильичом работали на дизеле" — ну и далее.

Извините, если кого обидел.

20 ноября 2012

История про то что два раза вставать (2012-11-21)

Я уже рекомендовал эту запись tacente

Конечно, всякая игра в угадайку забавна (там, как я говорил, все всё уже отгадали, но мне нужно сказать, что вам продали гораздо лучший мех за те же деньги).

И вот почему: довольно многое можно вывести из того, как люди угадывают персонажей.

Причём я говорю это как человек, по случайности знавший все эти лица. Дело в том, что работая последовательно в нескольких газетах, я занимался мёртвыми писатели. Уверяю вас, мёртвые писатели были куда удобнее живых, не говоря уж о том, что по мне, так и писали лучше.

Я писал запоздалые поздравления к их дням рождения и меня всё время подмывало начать со слов: "Сегодня Имярек исполнилось бы 220 лет…"

Так вот, эта игра в угадайку интересно тем, что можно понять несколько вещей:

Во-первых, есть набор признаков, по которым вообще кого-то угадывают — нарисуй чёлку и усики, и вот тебе Гитлер. Замени чёлку на кудри при тех же усиках — вот тебе Чаплин, ну и тому подобное. Если нарисовать человека с Егорием на груди — то перед зрителем бесспорный Гумилёв, и не нужна уже "голова огурцом", о которой пишут бессчётные мемуаристы.

Отвлекаясь от литературы — человек с перевязанным ухом узнаётся всегда — а вот поди определи его заклятых друзей-импрессионистов.

В этом наборе деревянных истуканов есть лысый Фонвизин — и это удивительно сбивает толку. Я не большой специалист по Фонвизину, но на всех портретах, что я видел, у него парик с буклями. То есть, резчик деревянных истуканов то ли небрежен, то ли не придаёт этому значения, а прилежный отгадыватель теряется.

И можно сделать интересный вывод о том, кто из русских писателей более узнаваем, то есть, кто имеет пару-тройку таких черт. Бесспорно всегда узнаваемы Горький, Пушкин, Толстой и ещё несколько других…

А вот писатели "второго ряда" действительно мешаются в куче.

Продолжая анализ, нужно сказать, что главные трудности у отгадчиков заключались в том, что они думали, что все писатели тут обязательно по старшинству, и пантеон составлен по общей признанности — то есть, должен быть Лермонтов, как ему не быть, etc.

Во-вторых, многие люди ассоциируют писателя с одним только портретом. То есть, существует мифология "главного портрета". Это, кстати, чрезвычайно интересная тема — довольно мало писателей имеют право на два портрета. Присутствующая Ахматова, кстати, одна из них, но голая Анна Андреевна последних лет нам по доброте душевной не явлена. А вот Лесков и Хомяков отличались в разные свои годы чрезвычайно.

Вот, к примеру, два портрета Бунина — 1937 года и 1901 года.

Это совершенно разные люди (К тому же совершенно разные писатели — но это уже отдельная