комьями снега, оказывались погребены под гладким, текучим, однородным слоем бесцветной чистоты.

Кто-то сказал Крузу, что белый – это полное отсутствие цвета. В виде снегопада он выбеливал индивидуальность. И Кентмор-стрит это пошло на пользу. Вокруг уличных фонарей образовалось голубое свечение, они стали похожи на канделябры из волшебной страны.

Круз широко шагал по улице Кентмор. Под ногами хрустел снег. Он быстро научился преодолевать нетронутые снежные наносы. Возле путей подвесной железной дороги прошел мимо магазина, в окне которого горела надпись «Открыто 24 часа», хотя на самом деле он закрывался в полночь. Какая разница, если пиво там все равно не продается? Почта находилась в квартале от железной дороги. В тоннеле темно и сыро. Каменные стены исчерчены граффити. Круз был единственной живой душой на пустынной улице домов с темными окнами. На первом перекрестке порыв ветра обдал его снегом, настолько холодным, что он не растаял от контакта с теплом его кожи. Снежинки были жесткими как песок или крошечный град; словно стеклянная пыль или молотый перец. Глаза Круза заслезились.

В тоннеле оказалось холоднее, хотя и безветренно. Звуки здесь были глухими и таинственными. Круз снова вспомнил о призраке, своем воображаемом друге из эктоплазмы. Укрывшись в тоннеле, он затянул завязки универсального капюшона. Его замерзшие уши казались хрупкими на ощупь.

Почтовое отделение Оквуда являлось островком прошлого. Оно располагалось в здании с дорическими колоннами, мраморными полами, арочными сводами, украшенными скульптурами и настоящей чугунной решеткой, выкованной во времена Кулиджа [27]. Столешницу прилавка покрывали медные листы, кропотливо приколоченные рядами гвоздей с медными шляпками. На арках виднелись латинские надписи. Голоса гулко отражались от сводчатых потолков. Настоящее святилище богов… теперь превращенное в одно из мест для передачи товара дядюшки Баухауса.

Он осторожно поднялся по ступенькам. В первый раз здесь поскользнулся и чуть не расшиб голову о лед и гранит. Порыв ветра захлопнул огромную, отделанную медью дверь. Она была такой же тяжелой, как и выглядела. Чтобы ее открыть, требовались немалые усилия.

Его щеки окутал теплый воздух. Открыв двустворчатую вторую дверь, Круз увидел женщину в длинном бордовом пальто. Она шла ему навстречу с толстой пачкой писем в руках. Он немного подождал и придержал ей дверь. Она быстро взглянула на него и сдержанно улыбнулась, неопределенной, но благодарной улыбкой. Никогда не знаешь, кого встретишь в такой час у абонентских ящиков.

Ее скуластое, кошачье лицо было наполовину закутано в шарф ручной вязки. Курносый носик трогательно торчал над верхней складкой шарфа. Яркие васильковые глаза были широко посажены. Легкая пучеглазость придавала лицу какую-то детскость. Наверное, при покупке алкоголя ей приходилось предъявлять удостоверение личности. Облако черных кудрявых волос обрамляло лицо. Кончики волос укутаны шарфом, а сверху прическу приминали ярко-красные меховые наушники. Снежинки запутались в волосах, и теперь их капли блестели, как елочные украшения.

Не сбавляя шаг, она натянула шарф на нос. Круз отошел в сторону, чтобы пропустить женщину. Спереди ее пальто украшали два ряда позолоченных пуговиц с орлом. Словно бросая вызов снегу, она надела кожаные сапоги на пятисантиметровых каблуках. Но даже на них казалась миниатюрной, ростом около ста пятидесяти пяти сантиметров. Лишь округлая пятая точка под пальто выдавала в ней женщину, не девочку. Она уверенно прокладывала путь сквозь снег. Круз представил себе ее мускулистые ноги и улыбнулся.

Теперь у него под шарфом было так же жарко, как в лобби почтового отделения. Он приоткрыл дверь, чтобы посмотреть ей вслед. Она направилась на юг по той же стороне улицы Кентмор, по которой он сам только что пришел. Круз понял это по следам. Значит, она жила в этом районе, неподалеку от почтового отделения. Вероятно, поздно возвращалась домой откуда-то. Вероятно, он мог видеть ее дом из собственного окна.

Внезапное приятное чувство ударило в голову, словно двойная порция бурбона «Джек Дениелс». Иногда желание может застать врасплох. Наблюдая, как она исчезает за стеной снегопада, Круз понимал, что, если ничего не предпринять, оставшийся вечер проведет, мучимый эрекцией. Он был одиноким и беззащитным, и мимолетного взгляда на нее хватило, чтобы выбить его из колеи.

Его ягодицы жалостно сжались, тоскуя по утехам ниже пояса.

Он был один-одинешенек. Не считая Кенилвортского призрака. И белоснежного носка для дрочки в ящике комода.

О-о-о, боже!

В абонентском ящике под номером 100 Круз обнаружил, что Баухаус сделал его тяжелее на целый килограмм. Серьезные проблемы с законом гарантированы, если кому-то захочется поиграть в копа и замести его. И неважно, что в квартире 307 уже припрятана такая же партия. Вчерашняя доставка. Это глупо.

Головная боль вернулась и выдавливала глаза изнутри. Сукин сын!

Он бросил мелочь в один из телефонов-автоматов, которые находились в маленьких нишах рядом с двухстворчатой бронзовой дверью.

Прослушав идиотское сообщение на автоответчике (с музыкой из «Так говорил Заратустра», которая была знакома Крузу по «Космической Одиссее 2001 года»), он набрал код, запускавший проверку телефонной линии. Если разговор никто не подслушивал, его соединят с живым человеком. Кто-то точно дома, в противном случае Круз не получил бы сообщение на пейджер.

Еще гудки. Затем голос Чари, запыхавшийся и уставший:

– Да, алло?

– Дай трубку Баухаусу. Я притащился сюда в такой холод не для того, чтобы слушать твою обдолбанную задницу.

Чари икнула и выругалась. Телефонная трубка с треском ударилась о барную стойку, и она позвала Папика. Максимальный уровень дерьма, на которое хватало терпения Круза, был превышен в несколько раз…

…и в голове, и ниже пояса горел образ женщины, которую он только что встретил. Он видел маленькую лужицу от растаявшего снега там, где она стояла, рядом с маленькими почтовыми ящиками.

– Как дела, малыш? Всё путем?

– Какого хуя ты меня так нагрузил? Хочешь колокольчики ко мне привязать? Может, мне просто на лбу написать: «НАРКОТА»?

– Успокойся чуток, малыш. В это время года поток всегда увеличивается. Поставки. Спрос. Понимаешь? Прибыль. – Баухаус шумно вздохнул. – У тебя на это разве не встает?

Ему было тяжело следить за бреднями этого любителя. Что бы Рози сказал на его месте? Он попытался дышать ровно. Рози бы сказал… Рози бы… Рози…

– Будущие политики из Оквуда нуждаются в подпитке перед зимними праздничными вечеринками, – сказал Баухаус. – Веселье в кругу семьи, обмен женами, грязные тайны, бокал коньяка в дедушкиной компании и подобное дерьмо. Чтобы расслабиться, они устраивают другие вечеринки, на которых вместе со сверстниками употребляют запрещенные вещества. Тут в игру вступаем мы. Сразу после сутенеров, которые поставляют шлюх, обслуживающих все общежитие по цене одного студента. Эта партия уйдет за считаные часы. Поверь мне. Мертвым грузом денег не заработаешь.

Рози