– Давайте больше не будем рассказывать о детях! – вынес вердикт Стас. – Это ниже пояса… Вот вам моя вполне взрослая история о последней электричке. Это произошло, когда я учился на втором курсе. Тогда мне еще приходилось ездить на занятия издалека, я жил с родителями в Подмосковье, а комнаты в общежитии мне не предоставили. Каждый день я добирался три часа до института, а потом те же три часа обратно. Сами понимаете, как я любил эти поездки в переполненных электричках!

– Кончай жаловаться! – перебила Наташа, вечно вступавшая с нашим старостой в перепалки. – Что с тобой случилось-то?

– А случилось то, что однажды зимой мне пришлось сильно задержаться в Москве, – повысил голос Стас, – и я с трудом успел на последнюю электричку. Вагон был пустой, плохо освещенный, я даже не сразу заметил в углу какую-то пожилую женщину. Одета она была бедно, в поношенное пальто с цигейковым воротником, на голове – вязаная шапка, в руках – газета с кроссвордом, на носу – очки. Обычный персонаж для электрички, словом. Я решил остаться в этом вагоне и уселся за две-три скамейки от женщины, лицом к ней. Поезд пошел, я согрелся и задремал. Я вообще почти всегда спал в электричках, так меня выматывали эти бесконечные поездки. Проснулся уже в Мытищах, мне показалось, будто подошел контролер и потребовал билет. Когда я поднял голову и огляделся, рядом никого не было, только хлопала дверь в тамбур. Кто-то прошел через вагон и не закрыл ее за собой. Я встал и захлопнул дверь, чтобы не выпускать тепло. Возвращаясь на место, я заметил, что женщина тоже дремлет, свесив нос на грудь. Вязаная шапка сползла ей на глаза, газета валялась на полу. Других пассажиров в вагоне все еще не было. Я уселся и снова задремал, на этот раз провалился основательно, прозевал остановку в Пушкино и очнулся только в Сергиевом Посаде. Снова хлопала тамбурная дверь, снова у меня возникло ощущение, будто кто-то потеребил меня за плечо, и по-прежнему в вагоне сидели только мы с соседкой. Та спала. Мне скоро надо было выходить, и я решил постоять в тамбуре, чтобы прогнать сон и не прозевать свою остановку. Да и, кстати сказать, было очень неприятно просыпаться от ощущения, будто кто-то трогает тебя за плечо. Я пошел к выходу из вагона и остановился рядом с женщиной, решил разбудить и ее на всякий случай, чтобы не проспала станцию. Сами понимаете, последняя электричка… Я окликнул ее, потом тронул за плечо. Женщина повалилась на бок, потом соскользнула с сиденья, лицом вниз на заплеванный пол. Она оказалась мертва.

Сдвинув брови, Стас помолчал, глядя в никуда, словно снова рассматривая картину из своего прошлого. Его никто не перебивал, даже Наташа, вечно настроенная к нему критически, не подала голоса.

– Я связался с машинистом и вызвал наряд милиции. Они вошли на следующей станции. Женщина явно умерла естественной смертью, так что меня недолго допрашивали и отпустили. И уже дома, лежа в постели, я задним числом понял, что оба те раза, когда я просыпался и мне чудилось чье-то присутствие, мне снилась именно та женщина в потертом пальто и вязаной шапке. Она подходила и трогала меня за плечо. То же движение я повторил, когда пытался ее разбудить.

– По-моему, пока ты главный претендент на победу! – неожиданно заявила Наташа, звонко ударив в ладоши. На звук от дымящегося мангала обернулась насторожившаяся Ксения, и Наташа крикнула подруге: – Стас уже рассказал историю! Очень страшную!

– Ну и хорошо! – отрывисто ответила та. – Только не надо мне ее пересказывать!

Мне послышалась в ее голосе откровенная обида, будто Ксения сердилась на нас за то, что мы не оценили по достоинству ее рассказ о лифте. С моей точки зрения, Ксении вообще не стоило вспоминать вслух о том, что до сих пор причиняло ей боль. В любом случае, рассказу это пошло во вред. Мы со Стасом встретились взглядами, и он понимающе кивнул, словно прочел мои мысли.

– О победе рано говорить! – наигранно бодро заметил он. – Зажали свои истории Макс с Наташкой, Лейла сидит как усватанная… Особенно меня Лейла поражает! Как о пустяках болтать, так первая, никого вокруг не слышно, а как заняться делом, которому пять лет училась, историю рассказать – нет тебя!

– Да нет, я здесь, – откликнулась Лейла, худая нервная мулатка, разгоняя повисший перед смуглым лицом сигаретный дым. Наша поэтесса, во времена оны считавшаяся на курсе звездой, действительно была в этот вечер непривычно молчалива, хотя прежде азартно бросалась участвовать во всяких конкурсах. – Просто не знаю, как начать. Ира, ты будто слышала мои мысли, когда назначила тему… Я уже месяц думаю, как объяснить один случай с моей близкой подругой.

– Не можешь объяснить, так хоть расскажи! – посоветовал я, предчувствуя за этим предисловием захватывающую историю. Видя, как волнуется Лейла, я заподозрил, что дело касается не какой-то мифической подруги, а ее самой. Перебрасывая из руки в руку полупустой бокал с вином (Лейла была не за рулем), она собралась с духом и начала.

– Моя подруга всю эту весну разводилась с мужем. Процесс был мучительный, они делили двоих маленьких детей, кучу нажитого имущества, припоминали друг другу все обиды, и это было похоже на настоящую войну. Моя подруга, ее зовут Саша, так нервничала, что совсем разучилась спать. Врач в поликлинике выписал ей снотворное, она пошла к платному врачу – и тот выписал ей другое. Подозреваю, что были и еще врачи, и еще таблетки… Без них она уже не могла уснуть, встать с постели, прийти на очередное судебное заседание. Я очень за нее боялась. Понимаете, могло кончиться тем, что она проглотила бы все таблетки разом, чтобы покончить с этим проклятым процессом… Она была на грани, не верила больше ни в себя, ни в своего адвоката, ни в справедливость, ни в людей вообще. Я, конечно, поддерживала ее, как могла, умоляла не раскисать, помнить о детях, ведь ее истеричные состояния могли отразиться на решении суда. Если бы ее бывший супруг узнал, что Саша держится только на таблетках, он немедленно выставил бы ее в суде наркоманкой и психически больной и отнял бы детей. А уж если бы к этому прибавилась попытка самоубийства… Я постоянно звонила Саше, несколько раз приходилось бросать семью среди ночи, брать такси и лететь через весь город, чтобы привести ее в чувство. У меня было впечатление, будто я сама развожусь, честное слово. Понимаешь, Наташа, почему я сегодня сказала, что ты легко отделалась?

– Теперь понимаю, – кивнула та. – Я-то сумела отнестись к этому процессу с юмором.

– А Саша не сумела, – слабо улыбнулась Лейла, принимая из рук молчаливой Ксении чашку с дымящимся кофе. – Так вот, месяц назад, накануне очередного заседания суда, поздно вечером мой мобильный телефон зазвонил. Заиграла полька, которую я выбрала для Сашиных звонков, на дисплее высветилось ее имя. Но голос, который я услышала в трубке, был совсем не Сашин. Какая-то женщина пыталась мне что-то сказать очень низким, хриплым, будто сорванным басом. Я ее окликнула один раз, другой, третий, а она все хрипела, будто не слышала меня. Не могу вам передать, как я испугалась! На мне была ночная рубашка, я уже ложилась, так вот, эта рубашка мгновенно превратилась в мокрую тряпку, такой пот меня прошиб! Я решила, что Сашка все-таки наглоталась своих таблеток и теперь звонит в агонии! Я отключилась, тут же ей перезвонила – занято. Еще раз – абонент недоступен. Хватаю за грудки мужа, ору ему что-то про милицию и «скорую», он звонит в службу спасения, отправляет их по Сашиному адресу ломать дверь. Сами мы прыгаем в машину, сонного ребенка запихиваем по пути к бабушке, и через сорок минут прилетаем к Сашке. Как не разбились по дороге, не понимаю… Значит, Бог не хотел. Видим у ее подъезда машину спасателей, рядом стоят парни в форме, курят, обсуждают что-то. «Скорой» нет, ну, думаю, ее уже увезли. Бросаюсь к спасателям, и выясняется, меня-то они и ждали, чтобы предъявить претензии. Они приехали, но прежде чем ломать дверь, сперва позвонили. Вытащили из постели сонную, полностью адекватную Сашку, поговорили с ней за жизнь и поняли, что их разыграли. Я клялась и божилась, что звонок был, показывала в памяти телефона принятый вызов, но платить штраф все же пришлось. Сама Сашка уверяла, что не звонила ни мне, никому другому, приняла обычные две таблетки успокоительного и легла спать. Отключив перед этим телефон! Понимаете, я ей верю… Но мне до сих пор страшно. У меня тот голос будто застрял в ушах, я постоянно его вспоминаю, а хотела бы забыть! Это был жуткий голос, поверьте! Настоящий голос с того света!