На последних словах ее голос дрогнул.

Йожевиж растерянно смотрел на нее.

– А ему почему не сказала? – простодушно поинтересовался Дробуш, заменивший ветчину сыром, отчего тарелка пустела с ужасающей скоростью.

– Я думала, ты будешь против, – Виньо опустила глаза и села, – прости, Йож…

– Молодец, что отправила, – вмешался Вирош, – сам хотел предложить такой вариант, да Яго опередил. Однако вы должны быть готовы к тому, что Его Величество Виньогрет Первый может призвать вас в Драгобужье.

– Зачем? – удивился Йож.

Вирош пожал плечами.

– Кто знает, о чем думают короли по вечерам? Может быть, они скучают по беглым дочерям?

* * *

Цеховой старшина Виньогрет Охтинский уже в пятый раз тяжело вздохнул. Его наконец все оставили в покое: почтенные старшины, друзья и коллеги, спешившие поздравить с выборами, официальные лица двора Синих чертогов, портной, снимавший с него мерки для нового гардероба, сапожник и ювелир, делавшие то же самое, Королевский страж спокойствия, стремившийся обговорить «подвисшие» мероприятия по укреплению внешних границ Наземья, еще какие-то гномы и даже молоденькие и не очень гномеллы, которым, хусним, он вообще не понял, что было нужно! Наконец-то они все сгинули из пустых покоев драгобужского короля, ранее принадлежавших Крамполтоту, где воздух был стыл, мебель стояла зачехленной, а огонь в камине никак не желал разгораться.

В шестой раз тяжело вздохнув, Виньогрет огляделся. Казалось, он уже умер и лежит в склепе, полном тишины и воспоминаний, а приглашенные на его похороны посетители, Аркаеш бы их побрал, явились на них все как один! Ему бы сейчас наслаждаться мертвой тишиной, оглушающей после шума голосов Великого мастерового схода, а он вертит в пальцах письмо дочери и думает вовсе не о родине, как то полагается настоящему венценосцу! А о ней… О Виньовинье.

Сквозь строчки письма сквозили отчаяние и боль, решимость стоять до конца, гордость и уверенность в своих силах. Его девочка, тихая гномочка с огромными, в мать, голубыми глазищами, повзрослела. Принимала решения, как свободная гномелла, не стесняясь говорить о своих мыслях и желаниях! И как он проглядел в ней эти качества? Его собственные качества, которыми так гордился у сыновей! Впрочем, он и дома-то бывал редко, а когда супруги не стало, почти перестал приходить на женскую половину, все радел за страну… За страну радел, а дочь, похоже, потерял! Никогда она не простит ему запретов, ора и объявленной за ней и выбранным ею гномом охоты!

Цеховой старшина до боли сжал в пальцах письмо. Не в его правилах отступать! Ошибки свои он не стыдится признавать и исправлять, коли не поздно! И пока он жив, пока живы Виньовинья и ее муж, Йожевиж Агатский, можно попробовать все изменить. Только не махая киркой, как оглоблей, а с умом! Он оглядел письменный стол Крамполтота, за которым сейчас сидел и на котором все осталось как в тот день, когда друга и короля не стало. Слева, под стеклом с хитроумно смонтированной передвижной лупой, – подробные карты наземной и подземной частей страны; справа – золотые, украшенные искусной чеканкой и друг на друга поставленные корзины для бумаг; в центре – письменный набор, сработанный из цельных пиритов. Крам любил простые и выразительные камни!

Его Величество Виньогрет Первый аккуратно расправил смятое письмо и положил рядом. Достал из корзины лист гербовой бумаги, а из набора – самопишущее малахитовое перо, мгновение подумал и… начал писать первый королевский указ.

* * *

Она все-таки добралась и до него, эта стерва – весна. Он думал, сердце, надежно запертое во льдах памяти, никогда более не толкнется о стенки грудной клетки так неровно, нелогично. Думал, что научился властвовать над собой, но вот поди ж ты, здесь, среди ароматов леса, хвои, воды ручьев и кувшинок в озерах, дичи с горячей кровью и празднующих гон животных, до его чуткого носа донесся вдруг он, красный путь в воздухе, стрела, попавшая в сердце, – запах течной самки.

Рыжий лис насторожился. Остановился, вытянувшись и подняв переднюю лапу. Его ноздри трепетали, ловя соблазнительный зов. Незнакомка была недалеко, и ее палевый бок уже виднелся сквозь редкую зелень не спеша просыпающихся деревьев северной страны.

Она стояла, поводя точеной головой и принюхиваясь. Полярная лисичка, фарга!

Лихо переступил с лапы на лапу и призывно тявкнул. Лисичка развернулась так, чтобы он смог увидеть ее мордочку – чуть более белую, чем остальная шкурка, и лукавые темные глаза. Взгляд не настороженный, игривый. Она явно не прочь познакомиться!

Лис сделал длинный прыжок в ее сторону, она грациозно развернулась и понеслась прочь. Белый кончик хвоста призывно помахивал, заставляя Лихо забыть обо всем на свете.

Ветки задиристо хлестали лиса по морде, но, поглощенный будоражащей охотой, он этого не замечал. Природа, весна, гон… Он позволил всегда скрученной внутри пружине человеческой сущности распрямиться, и впервые за очень долгий период времени ему было по-настоящему хорошо. В крови билось желание, желание «здесь и сейчас», заставившее позабыть непокорную светловолосую волшебницу с глазами цвета озерного льда.

Оборотни кружили по лесу, выбегали на поляны и тянулись друг к другу, привлеченные запахом, однако полярная фарга не позволяла приблизиться к себе настолько, чтобы прикоснуться. Лихо был не против. У людей свои любовные игры, у оборотней в истинной ипостаси – свои. Ему легко и весело, и голова кружится от свободы и предвкушения сладкой близости, и язык уже вываливается из пасти – фарга заставляет побегать за собой! Непокорная, страстная, хитрая… Настоящая лисица! Значит, тем яростнее будет соитие!

Они развлекались так до самого вечера. Когда солнце село, лисичка улеглась под кустом, широко зевнула и опустила голову, накрыв морду хвостом. Лихо, внутренне ухмыляясь, лег неподалеку. Соблюдаем правила игры! Она даст ему нагнать себя, когда будет готова, а пока показывает, что доверяет, – уже неплохо.

Ночь прошла спокойно, и он впервые спал как убитый, не заботясь ни о гризли, ни о волках, ни о прочих опасностях. А когда проснулся – подруги на месте не обнаружил. Впрочем, это не было проблемой: ее запах в воздухе для него был ковровой дорожкой, ведущей в опочивальню. Он поднялся, сладко потянулся, не торопясь полакал из ручья и потрусил по ковровой дорожке, уводящей его прочь от первоначального маршрута.

Сердце билось спокойно и ровно. Это странное ощущение возвращения к себе, такому забытому… Порывистому, несдержанному, горячему. Он тогдашний и он сегодняшний – словно аверс и реверс одной монеты. Ранее Лихай не позволял себе вспоминать ничего из того времени. Той ночью просто закрыл туда дверь, закрыл наглухо, и даже Арку, уже и тогда спокойному и мудрому Арку, не удалось заставить его вернуться. А нынче будто повеяло: прошлым, жаром распаленного любовью сердца, диковато горчащей полынью…

Белый кончик хвоста мелькнул между деревьями, в проеме между которыми виднелось лесное озеро. Лихо ускорил бег. Желание шире открыть дверь в прошлое вызвало страх. Нет, лучше забыться! Лучше «здесь и сейчас» с этой прекрасной и хитрой незнакомкой, явно дававшей себя нагнать! Фарга дождалась, пока он подбежит, развернулась, забила передними лапами по воздуху, отталкивая его и широко открывая смеющуюся пасть. Ему удалось щелкнуть зубами совсем рядом с ее холкой. Еще чуть-чуть – и прихватит, заставит опустить шею и покориться его страсти…