Как-то Мари, однокурсница и подружка Аннет, дочери Легаре, спросила:

– Слушай, Анн. Иду я вчера по бульвару Осман, и представляешь, возле одного из домов останавливается «мерседес», оттуда выходит твой папа, а следом – изумительной красоты дама в элегантном костюме, как с обложки модного журнала.

– Что дальше?

– Дальше? Не знаю, они зашли в подъезд. Я пошла по своим делам.

– Она красива, молода?

– Я же говорю, изумительная, редкого обаяния. На первый взгляд, молода, а там кто знает? Сама понимаешь – макияж, салоны, подтяжки. Так ты не знаешь ее?

– Узнаю. Причем в самое ближайшее время. Следить за отцом Анн не собиралась, а просто за обедом, на котором присутствовал отец, спросила в упор:

– Папа, что за женщина живет на бульваре Осман? Ты ведь часто бываешь у нее?

– Аннет, как ты можешь… – возмутилась мадам Легаре. И совершенно напрасно. Детей с малых лет поощряли, если они открыто делились своими мыслями с родителями. И если дочь сейчас нарушила правила хорошего тона, то объяснялось это не огрехами воспитания, а горячей привязанностью детей к обоим родителям, неустанно внушавших им, что верность и честность – в жизни личной, общественной или коммерческой – есть первейшая добродетель. Нечестная игра в их собственной семье показалась им крахом всего.

– Все нормально. Так даже лучше. Мне надо поговорить с тобой, Жюльет, – выдавил из себя Пьер.

Аннет и Клод положили салфетки и вышли из-за стола.

– Все так серьезно, Пьер?

– Я встретил женщину в Москве, полагал – ненадолго. Но… в общем, я не могу без нее. Конечно… – забормотал Легаре – ему действительно было и трудно и больно, ведь с Жюльет они счастливо прожили двадцать пять лет. – Конечно, вы будете обеспечены, вам ни от чего не придется отказываться.

– Кроме тебя, Пьер…

– Прости, Жюльет, это сильнее меня.

– Возможно, ты делаешь серьезную ошибку.

– Еще раз прости. Если можешь…

– Думаю, ты очень скоро пожалеешь о своем решении.

– Что ты хочешь сказать, Жюльет? Уж не…

– Вовсе нет, дорогой. Я не желаю тебе зла и не собираюсь мешать – сердцу не прикажешь. Просто хочу внести ясность: когда это закончится, а мне думается, закончится быстро, вернуться к нам ты не сможешь. Хотя я все еще люблю тебя, несмотря ни на что. А вот за детей ручаться не могу… До развода ты можешь оставаться здесь. Комната для гостей свободна.

– Ты слишком добра, мама. – Аннет вошла в столовую что—то забрать. – Извини, я слышала последнюю фразу. Лучше бы он ушел сегодня!

– Твой отец, Аннет, уйдет из нашего дома, когда скажу я. Мне тебя очень жаль, дорогой!..

Пьер не представлял, что ему будет настолько тяжело. Дети его не поймут, а значит, не простят. Особенно Клод, тот обожает мать, для него с этой минуты отец превратился в ненавистного врага. Позже, когда Легаре расстанется с Натали, официально оформив развод, прямодушная Аннет пожалеет его. Клод же будет неизменно отказываться от приглашений матери на совместные трапезы с отцом. Но все это будет потом, а пока измученный, но довольный, что все неприятное осталось позади (боже, как он заблуждался!), Пьер поплелся отдохнуть… в комнату для гостей.

С этого момента он отправлялся на свидания с Натали уже без нервного трепета и страха, боясь быть уличенным кем-нибудь из домашних. Иногда Легаре неделями не ночевал дома, на улице Мариньи. «Я действительно здесь как в гостинице».

Натали мало заботили проблемы Легаре – она наслаждалась Парижем, дышала им, впитывая каждое мгновение новизны. «Мулен-Руж», чьи знаменитые крылья она видела только на картинках, привело ее в неописуемый восторг. Для Натали это заведение, на сцене которого родился канкан, было все-таки прежде всего связано с именем Тулуз-Лотрека. Ей нравилась любовь француза к его жестокой жизни, постоянное соперничество с судьбой и, разумеется, талант…

Легаре время от времени устраивал Натали экскурсии. Воспитанный со школьных лет в любви к родной стране, он прекрасно знал ее историю. Плененный Нормандией Пьер первым делом повез любимую на Мон-Сен-Мишель.

Маленький островок у юго-западного побережья Нормандии притягивает к себе паломников и путешественников более тысячи лет. Неожиданно поднимается он над плоской песчаной равниной, которую разглаживают сильные приливы, врывающиеся в залив. В ясный день коническая скала, увенчанная собором, монастырскими строениями, садами, террасами и военными укреплениями, отлично видна издалека. Современная дорога, проложенная по дамбе, связывает остров с материком.

– Боже, какая красота! – Натали пришла в восторг от восставшего перед ней архитектурного чуда. – Пьер, давай скорее поедем – я умираю от желания очутиться на острове.

– Разумеется, дорогая.

Натали с благодарностью пожала его руку. Ей очень нравилось все, что она видела, осязала, к чему прикасалась.

– Дорогая, посмотри, какой простор вокруг. Что бы ты хотела увидеть в следующий раз?

– Замки Луары.

Желание любимой – закон. И вот уже очаровательный комфортабельный пароходик плывет по Луаре. Вдоль одной из самых красивых рек выстроились в ряд каменные замки. И каждый – сама история. История Франции, история рода, история любви. Амбуаз… Шенонсо… Фужер-сюр-Бьевр…

«У меня тоже будет замок. Мой собственный. В Нормандии! – решила Натали. – Он будет недалеко от Парижа. Так, чтобы в любой момент я могла сесть в „мерседес“ – и через полтора часа на месте. Стены замка плотно обвивают виноградная лоза и плющ, придавая ему романтический вид. Разумеется, современный комфорт: крытый бассейн с солярием, пожалуй, теннисный корт и, конечно, конюшня…»

– Я свободен, – объявил Легаре, когда они пили кофе в своем любимом кафе на Монмартре. – Желаете стать мадам Легаре?

– Желаю. – Натали осторожно поставила крошечную чашечку на столик, острым язычком слизнула крошки пирожного с кончиков пальцев и улыбнулась Пьеру.

Она была как-то по-особому хороша в этот момент. Свободная оранжевая блузка, словно пропитанная солнцем Парижа, оттеняла глубину изумрудных глаз, коротенькая юбочка, тоже оранжевая, соблазнительно обтягивала упругую попку. Трусики Натали считала совсем не обязательной деталью туалета. Ученые доказали: у любого человека, который несколько минут смотрит на оранжевый цвет, появляется зверский аппетит, учащаются пульс и дыхание, поднимается кровяное давление. Ну у мужчин это вызывает еще и другой эффект… Возможно, коварная Натали именно по этой причине выбирала туалеты оранжевых оттенков, окончательно изменив палево-бежевому.

Наука оказалась права во всем, кроме одного момента: аппетит у Легаре начисто пропал, едва он увидел, как Натали облизывает смуглые пальчики. У него перехватило дыхание от внезапного острого желания (и не мальчик ведь…).

– Пьер!