— Я тоже. — Надеюсь, мой голос заглушит и бешеный стук моего сердца, и голодное бурчание в животе. — Передай мне цыпленка.

Следующие пять минут мы проводим в полном молчании, деловито расправляясь со всеми вкусностями, как могут делать это только здорово недобравшие калорий мутанты, избегающие излишних сантиментов и неуклонно нарастающего любовного накала. Я запихиваю в рот последний кусок третьего куска шоколадного торта, когда Дилан высовывает в окно голову. Темноту прорезает его свист, сильный и долгий, похожий на сигнал вождя индейского племени.

Что он еще на мою голову затеял?

И тут в дверях появляется Игги с серебряным подносом и — вы не поверите — при бабочке. Честное слово. Неважно, что бабочка у него повязана на голую шею. Потому что даже над видавшей виды замурзанной футболкой бабочка все равно остается бабочкой.

— Игги, ты?

Чего спрашивать? И так ясно, что он. Я вдруг заерзала на своей подушке и порадовалась, что на мне все-таки не платье, а добрые старые потертые джинсы. Так и представляю себе, как здесь сейчас соберется вся стая и загорланит хором «тили-тили тесто, жених и невеста». Похоже, свидание у нас совсем не столь уединенное. Не уверена, что я от этого в восторге.

— Спасибо, дружище. — Дилан подходит к Игги и забирает у него поднос. — С чего ты вдруг решил бабочку нацепить?

— Видишь ли, по особо важному случаю не грех и принарядиться. — Игги гордо скрещивает на груди руки. — Я полагаю, мы имеем сейчас именно такой особо важный случай.

— Ценю. Ты настоящий друг, — кивает Дилан, загораживая от меня таинственный поднос. — Еще раз благодарю. Ты помнишь свою дальнейшую задачу?

— Задача развлекать-Газзи-и-Надж-чтоб-им-не-дай-бог-не-стало-скучно-и-чтоб-они-никакой-погром-нигде-не-учинили выполняется успешно. У вас с Макс полно времени.

— Полно времени для чего? — спрашиваю я. Но Игги только многозначительно поднимает бровь.

Отдав приветственный салют и поправив бабочку (хотела бы я знать, где он ее раздобыл), Игги поднырнул под гардину и исчез в темноте. Дилан возвращается и снова садится напротив. Ставит между нами поднос и снимает с него салфетку. Под ней обнаруживаются горки крекеров, шоколадок и зефира.

— Мне всегда хотелось поджарить зефир на свечке. Давай попробуем.

— Чего только ты ни напридумывал! — Я растроганно заталкиваю одной рукой в рот крекер, а другой тянусь к ближайшей зефирине.

— Я старался, — потупился Дилан. Он вдруг посерьезнел. — Клянусь тебе, Макс. Чем хочешь клянусь, я в конце концов завоюю твое сердце.

Я поперхнулась крошками от крекера и залилась краской. И начала лихорадочно заправлять волосы за уши. Меня бросило в жар, будто в меня натолкали целый котелок горячих углей.

Но, если честно, это вовсе не такое уж и неприятное чувство.

— Что-то у нас с тобой зефир на свечке не больно жарится, — говорю я. — Смотри, я уже целый час держу свою зефирину над огнем, а она плавиться даже не думает.

В мягком и прохладном вечернем воздухе пахнет розмарином, свечками и сосновой смолой. За окном глухая темень. А в доме уютный золотой свет, и по стенам качаются наши тени. Короче, романтичнее не придумаешь.

— Придется есть сырой зефир, — мрачно соглашается Дилан, но я-то вижу, как дергаются у него губы от смеха.

До меня вдруг доходит, как близко мы сидим друг к другу.

— Некоторые, между прочим, сырой зефир очень даже любят, — бормочу я, облизывая липкие пальцы.

И тут, прежде чем я успела сообразить, что делаю, я бросаю зефирину на стол, наклоняюсь вперед и целую Дилана.

Прямо в губы. Специально. И не говорите мне, что вы не верите только что прочитанному.

На секунду он остолбенел. Но придя в себя, протянул ко мне руки и взял в ладони мое лицо. Его мягкие губы чуть-чуть приоткрылись, и он отвечает мне нежным, тихим, ласковым поцелуем. Оказывается, поцелуй может быть и осторожным, и невинным. Он как будто знает, чего я хочу, будто знает, как сделать так, чтобы мне невозможно было от него оторваться.

А я и вправду хочу, чтобы поцелуй этот никогда не кончался.

Я пододвигаюсь к нему еще ближе, обхватываю его за шею, запускаю пальцы в его шелковистые волосы, чувствую шоколадный вкус его губ. Они слились воедино с моими и дви…

— Ой-ой! Что это!

Мы с Диланом на секунду замерли, но тут же отпрыгнули друг от друга, как ошпаренные.

— Это Надж. — Голос у меня сел. Чтобы хоть слово сказать, приходится сначала откашляться.

Лицо у меня горит, руки дрожат. А губы щиплет, как от лимонного сока. Мысленно я продолжаю целоваться с Диланом.

— Надж? Что-то случилось? — Дилан мгновенно насторожился.

Медленно и с опаской Надж высовывает нос из-за зеленой гардины.

— Простите, я случайно… — Она поперхнулась, но глаза у нее горят от любопытства. — Все в порядке. Я просто удивилась. Я, понимаете, э-ээ… с ветки упала. Считайте, меня тут не было.

Пылая от злости, я поднялась на ноги. Мало того что я едва решилась наконец поцеловать Дилана, так теперь она об этом на весь свет растрезвонит.

— Ты что, шпионишь за мной? За нами… — прищурилась я на нее.

— Думаешь, я одна? — робко сопротивляется Надж. Подожди, я тебе что покажу. — Она подлезла под гардину и крикнула в ночную тишину: — Газзи, Иг! Идите сюда. Кончайте прятаться!

— Кончайте прятаться! — загремела я. — Газзи? Игги?

Дилан встал рядом и положил теплую руку мне на спину. Стараюсь не думать, что между нами происходило всего минуту назад. Расставив ноги пошире, упираю руки в боки.

— Нда-а-а, — доносится снаружи голос Газмана. — Заложила ты нас, Надженька. — И Газ и Игги просачиваются в дом за спиной у Надж.

Они все трое переминаются с ноги на ногу и смотрят куда угодно, только не на нас с Диланом.

Начинаю допрос с классического приема: перво-наперво надо ударить по самому слабому звену. Надж никогда толком врать не умела.

— Надж, — я ткнула в нее пальцем, — ну-ка объясни сейчас же, что происходит? Я думала, вы все дома сидите.

Она мнется.

— Надж, — наседаю я. Пора пустить в ход мои командирские замашки. А то я совсем рассиропилась. Похоже, вся эта романтическая канитель сейчас не ко времени.

— М-м-м… — Она вытаскивает руки из-за спины. В одной из них она крепко сжимает серебристую коробочку…

Камера! Видеокамера!

Глаза у меня на лоб полезли, ноги подкашиваются, а на голову как будто ушат холодной воды вылили.

— Вы нас на видео снимаете?

Надж смущенно кивает.

Делаю шаг вперед, останавливаюсь нос к носу с маленькими негодяями и шиплю вне себя от ярости: