Включившись, древний компьютер громко заурчал. Через три минуты после выхода в Интернет у меня появился новый электронный адрес: [email protected].

Поглядывая в свои записи, я быстро напечатала о разных реальностях и отправила имей миз Эдеванми. Я не говорю, что приняла ее условие – эссе в обмен на помощь с поступлением в универ. Назовем это вероятностью.

– Папа, я ушла в кафе! – прокричала я снизу на второй этаж. Ответа не последовало.

Я не стала тратить время и запирать дверь под дождем или сражаться с зонтом, просто пробежала несколько ярдов по траве. Кафе было пустым, окна запотели. Я пробралась между столов «Формика» и заказала селедку на ржаном хлебе для папы и сандвич с фаршем из тунца для себя. Буду пресыщенной и вальяжной, когда приедет Джейсон: сижу себе в кафе с сандвичем, что за дела. Пусть даже под ложечкой противно замирает.

– Тунца ждать пятнадцать минут, – пробурчал продавец из-за прилавка. Вот удружил. – Я еще гриль не разогревал.

– Можно руки вымыть? – спросила я, и он коротко показал большим пальцем, куда идти.

Унитаз шатался, бачок, в полном соответствии с викторианским стилем, торчал под самым потолком, но по сравнению с сортиром в «Книжном амбаре» здесь просто дворец. Я присела, вздрогнув от сквозняка, а встав, увидела ржаво-красный потек крови. Ох ты. А у меня с собой ничего. Деньги есть, но в деревенских кафе не ставят пафосных автоматов с тампонами.

Я затолкала комок дешевой жесткой туалетной бумаги в трусы и, шелестя, подошла к раковине. Когда у меня начались месячные, я, никому ни слова не сказав (Грей закатил бы языческий ритуал), сжимая бедра, отправилась прямиком в аптеку. В результате я купила огромные матрацы с крылышками, обдиравшие ляжки и вызвавшие потницу. К счастью, Соф провела со мной интенсивный курс по вагинакробатике – мне только-только исполнилось тринадцать, а Соф знала это дело с двенадцати, то есть на несколько световых лет дольше моего. Она заставила меня вписать тампоны в список покупок, который висел у нас на грифельной доске.

– Иначе я организую рок-группу под названием «Готти, это я, твоя менструация!» – пригрозила подруга.

Я смотрела на себя в зеркало, моя руки жирным жидким мылом под холодной водой. Я толком не видела Соф с того дня на пляже, то есть уже две недели – мы максимум кивали друг другу, когда они с Мег тащились за «Фингербандом». Обтерев руки о джинсы, я ответила на ее эсэмэску. Ну, отчасти ответила – проигнорировала вопросы о вечеринке и написала название рок-группы, добавив: «Помнишь?» Может, мы все вместе сходим на пляж, если распогодится. И если Соф ответит.

Жаль, что я чувствую себя больной.

* * *

Когда я вышла, он стоял у кассы, пересмеиваясь с продавцом, и заказывал черный кофе. Черный кофе. Черная кожаная куртка. Светлые волосы, потемневшие от дождя, зализаны в хвостик, который Грей называл уткиной ж… Джейсон. Я впервые заметила, что ростом он ниже Томаса.

Хорошо, что он стоит ко мне спиной и я могу его разглядывать. Меня одолевал зуд от неизвестности, можно ли мне еще его обнимать и вообще дотрагиваться. Прошлым летом я знала, что могу протянуть руку и смахнуть соломинку с его плеча, песок с живота и траву с ног. Даже в присутствии посторонних я находила тысячу причин коснуться его. И я знала, что ему тоже этого хочется.

Самообладание стремительно покидало меня, когда продавец громко сказал:

– Девушка, ваш сандвич с тунцом готов!

Джейсон обернулся.

– Марго. Что, плавать ходила?

– Нет. – Я пригладила волосы пальцами. – Это дождь. Море сейчас холодное.

– Это была шутка, – протянул он. – У тебя волосы мокрые.

– Сандвич с тунцом, – раздраженно проворчал продавец.

– А, ясно. Ха-ха-ха, – сказала я Джейсону и выгребла из кармана пригоршню монет за два бумажных пакета с жирными пятнами. От запаха папиной селедки и моего расплавленного сыра растревоженный желудок скрутился жгутом.

– С тобой все в порядке? – Джейсон наклонил голову. Но он стоял, опираясь на прилавок, и не тянулся ко мне. Хотелось бы мне верить, что он нервничает не меньше моего. Я очень сильно хочу в это верить.

– В порядке, – слабо сказала я. Он расплатился за кофе, и мы присели.

– Ты будешь это есть?

Я еще не доставала свой сандвич из пакета. Джейсон строил башню из кубиков сахара.

Я поднесла ко рту тунца с сыром и машинально откусила. Жевала целый час, а глотала еще дольше – комок размером с Луну не желал проходить по горлу. Щиколотки сводило от желания обернуть их вокруг щиколоток Джейсона, чтобы из наших тел получился брецель. Мы уже однажды были в этом кафе. Все остальные в тот день были на пляже, а мы пришли сюда, а не в ларек, хотя жареная картошка здесь хуже. Мы тогда почти ничего не ели и только глупо улыбались друг другу, пока картошка не остыла окончательно. В тот день он спросил: «Ты меня любишь?» В тот день он…

Соберись, Готти, надо же разузнать о тоннеле во времени!

– Джейсон, когда на той неделе ты к нам заходил – ну, когда мы собирали вещи Грея, что тогда произошло?

Сахарная башня обрушилась – кубики посыпались на стол. Вот он, момент истины. Сейчас он скажет, что я исчезала.

– Ого, горячий, – поморщился Джейсон, отхлебнув кофе. – Да, возникла некоторая неловкость. Много времени прошло, мы с тобой совсем разучились…

Он улыбнулся. Я попыталась улыбнуться в ответ.

– Но я, гм, я там была? – настаивала я.

– А, я понял, о чем ты, – Джейсон нахмурился. – Ты тогда витала мыслями где-то еще.

Я силилась подобрать слова, чтобы как можно более невинно поинтересоваться – а я не исчезала, как по волшебству? Но слова не появлялись. Джейсон без всякой задней мысли снова начал строить сахарную башню. Он бы сказал, если бы я исчезала. Но спросить надо.

– Прости, а какую неловкость ты имеешь в виду?

По-моему, всасывание меня в картонную коробку вполне подпадает под эту категорию.

– А, я пытался рассказать тебе о колледже, как там много занятий и всяких дел и что с моей стороны так отвлекаться было несправедливо по отношению к тебе. Потом зашел Нед и перебил разговор – вот что значит отсутствие практики. Тебе надо подтянуть отговорки и увертки, – подмигнул он.

Мне бы вздохнуть с облегчением – я не исчезала. Все-таки возвращаемся к гипотезе зонированного экрана: мысли уносятся куда-то по аллее памяти, а тело ходит и говорит в этой реальности.

Но я могла думать только о том, как в этом самом кафе Джейсон сказал: «Марго, брось эту картошку, пойдем ко мне домой». В тот день у нас впервые был секс.

– Не будем дергаться, мы же друзья, – заверил сидевший напротив Джейсон, напомнив мне Соф. Она тоже вечно говорит, какое мнение у меня должно быть.

– Эй, тунец и кофе! – перебил нас продавец. – Уж извините, но я закрываюсь. Если это наплыв посетителей в обеденное время, то я пошел домой.