четко отрапортовал он, обращаясь к Кузнецову. — Только что поступил сигнал, что в доме по Дровяному переулку восемь творится что-то странное…

— Кто бы сомневался, вашу радость! — устало выругался Владимир Николаевич. — Вот и отдохнули, Сережа… Хотя, ты, наверное, езжай… — Явно думая о чем-то своем, произнес старик.

— Силовая группа уже выехала на место происшествия, — добавил дежурный офицер. — Машину подавать, Владимир Николаевич? Или ребята сами справятся?

— Нет! — Мотнул головой Кузнецов. — Дровяной переулок у нас на особом учете. Скажи Паше, сейчас буду.

— Товарищ старший майор госбезопасности, — с просительной интонацией произнес Петраков, — можно я с вами?

— Ну, давай с нами, герой! — усмехнулся старый чекист, словно все это время только и ожидал от Петракова подобной просьбы. — Только потом не жалуйся…

[1]«Манифест Коммунистической партии» — работа Карла Маркса и Фридриха Энгельса, в которой авторы декларируют и обосновывают цели, задачи и методы борьбы зарождавшихся коммунистических организаций и партий. «Манифест» начинается словами: «Призрак бродит по Европе — призрак коммунизма. Все силы старой Европы объединились для священной травли этого призрака: папа и царь, Меттерних и Гизо, французские радикалы и немецкие полицейские». Заканчивается он следующими предложениями: «Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией. Пролетариям нечего в ней терять кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир», — за которыми следует знаменитый исторический лозунг: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».

[2]Котовасия — игра слов (и собственно игра в слова с таким названием) от «катавасия», что с греческого переводится как «сошествие», «снисхождение». В православном богослужении катавасия — это песнопение, заключительное исполнение церковного канона в праздничные и воскресные дни. Название взято из византийского обряда: в финале песнопения две группы певчих спускались с обоих клиросов (возвышений у алтаря для хоров) и сходились в центре храма для совместного пения катавасии. В разговорный язык это слово уже как «путаница» пришло из жаргона учащихся духовной семинарии: на первых порах обучения их нетренированное ухо воспринимало такое сложное пение как нечто путаное.

[3]«Ве́лесова книга» (также «Вле́сова книга», «Книга Ве́леса», «Дощечки Изенбе́ка», «Дощьки Изенбе́ка») — фальсификация, созданная в XIX или, что более вероятно, XX веке и примитивно имитирующая праславянский язык. Повествует о глубоких «арийских» корнях славян и русского народа. Отражает русоцентризм автора, в частности, в именовании славян «русичами». Играет значительную роль во многих направлениях славянского неоязычества, где используется как основание и доказательство неоязыческой религиозности]; популярна в среде русского национализма. Является одной из главных основ русской и славянской версии арийского мифа, поскольку, согласно сторонникам её подлинности, доказывает праисторическую связь русских с древними «арийскими» народами. Первоначально публиковалась под названием «Дощьки Изенбека», название «В(е)лесова книга» дано по слову «влескниго» — первому слову на дощечке № 16 и связано с именем славянского бога Велеса. В данной реальности не является подделкой.

Глава 11

— Подъезжаем, — произнес Владимир Николаевич, когда автомобиль повернул на раздолбанную мостовую Дровяного переулка.

Машина несколько раз чувствительно дернулась, Сергей даже впечатался головой в потолок салона.

— Странно как-то, Владимир Николаевич, — потирая затылок, произнес Сергей, разглядывая знакомый пустынный переулок, — возле дома-то нету никого! А где же ваши люди? Неужели, мы первыми прибыли?

— А ты, Сережа, не спеши пока выводы делать, — Владимир Николаевич добродушно улыбнулся и провел сухонькой ладошкой по лысине, как будто стряхивая несуществующую пыль.

Метров за пятнадцать-двадцать до резного парадного крыльца, некогда шикарного, а теперь щеголяющего лишь облупившейся краской, воздух неожиданно заискрился и с глаз Сергея словно сдернули пелену: двор оказался заполнен людьми в форме, а дом по периметру оцеплен сотрудниками органов государственной безопасности.

— Как это? — Сергей потер кулаками неожиданно заслезившиеся глаза. — Только что никого не было. — Это что, фокус какой-то?

— Можно и так сказать, — дребезжащим смехом отозвался Кузнецов. — Обычная «Сфера невидимости», её еще называют «Пологом Ракшаса[1]» — довольно простенькое заклинание, не требующие ни особых ингредиентов, ни особой подготовки…

— Заклинание⁈ — От волнения лейтенант в очередной раз забыл о субординации, непочтительно перебив старшего майора государственной безопасности на середине фразы. — Вы серьезно? Магия и колдовство?

— А что тебя смущает, Сережа? — как обычно невозмутимо спросил старичок. — Ты только что видел ходячего мертвяка, да еще и с крыльями за спиной!

— Ну, не заклинания же, право слово? — Возмущенно воскликнул Сергей.

— Полноте, Сережа, остановись! — замахал руками Владимир Николаевич. — А как ты объяснишь то, что видел сейчас своими глазами?

— Ну… — лейтенант задумался. — Пока не знаю… Но уверен, что всему найдется объяснение… Без всякого колдовства! — Он решительно рубанул воздух рукой.

— Например? — спокойно поинтересовался Кузнецов.

— Ну, например, был такой магнетизер Джиурджиадзе[2]…

— Георгий Иванович? А почему был? — перебил Петракова Владимир Николаевич. — Насколько я осведомлен, он до сих пор здравствует где-то во Франции в своем замке под Парижем.

— Так вы с ним знакомы? — догадался Сергей.

— Знаком и довольно близко, — не стал скрывать Кузнецов.

— Вот вам и ответ на вопрос! — довольно воскликнул Петраков. — Вы просто мне внушили, что возле дома никого нет!

— Ну, что ж, — словно соглашаясь, кивнул Владимир Николаевич, — достойная версия, имеющая место быть. Вот только я тебе ничего не внушал.

Водитель тем временем остановился возле крыльца бывшего особняка купца первой гильдии Акакия Хвостовского, выбрался из машины и открыл пассажирскую дверь со стороны старшего майора.

— Ладно, Сереженька, все вопросы после — у нас с тобой работы непочатый край! Эх, дела наши грешные! — по-стариковски проворчал он, вылезая «на воздух».

Лейтенант не стал дожидаться Кузнецова, а распахнул автомобильную дверь со своей стороны. Заметив подъехавшее начальство, к Кузнецову начали подтягиваться старшие офицеры опергруппы. Через минуту они плотным кольцом окружили сухонького и невысокого начальника. Петраков пристроился за плечом рыжеволосого парня с веснушчатой физиономией.

— Владимир Николаевич, разрешите доложить? — обратился к начальнику коренастый кривоногий мужик с по-обезьяньи длинными и волосатыми руками, одетый в тертую кожанку без знаков различия. Его внешний вид и манера держаться «сказали» Петракову, что чин у кривоного не маленький, не в пример Кузнецову, конечно, но никак не меньше старшего лейтенанта, а то и капитана госбезопасности.

— Докладывай, Гордей, — разрешил Кузнецов.

— Все люди на местах, — произнес кривоногий, — операцию можем начать в любой момент.

— Отлично, —