РАБИНКОВ: — Вопрос о цене. Цена безусловно была высока. Я считаю, что не меньше 40 %. Но… ставился вопрос, что деваться некуда, никто кредита не дает, наличными платить не можем, а немцы дают кредит…

— Вообще такого рода опасения, что происходят огромные переплаты, что политика НК Внешторга не обеспечивает линию партии, были?

— Я над этим думал то, что основные операции покупаются очень дорого, но я думал, что, видимо, партия считает, что при теперешнем положении вещей нужно на это итти…

— Где вы сейчас работаете?

— На строительстве фабрики «Союзкинохроника» помощником директора строительства».

Любопытное совпадение: директором этого строительства работал дядя Миша — брат матери М. Бродский.

Сказанное на беседе Рабинков обобщил в записке, озаглавленной «О моей борьбе за снижение цен и о моей работе в системе внешней торговли». Кое-что там добавлено, поэтому дадим выдержку.

«И Жуковский и Хазанов мне объяснили… что касается переплаты, то она является неизбежным следствием отсутствия у Советского Союза возможности оплачивать свой импорт наличными деньгами при необходимости импортировать огромные количества машин и сырья, необходимых для выполнения пятилетнего плана. Именно вследствие отсутствия возможности покупать за наличный расчет нельзя покупать металл в Бельгии и во Франции, а приходится покупать его в Германии, Чехословакии и Польше».

По крайней мере один эпизод не поставят в вину Жуковскому:

«…Я принимал… один раз участие в переговорах, которые вел Жуковский лично с Отто Вольфом по вопросу об изменении формулировок условий расчета. Переговоры велись в помещении О. Вольфа в Берлине. О. Вольф предлагал выбросить из формулировки… порядок, предусматривающий выписку счета в долларах, а платеж векселями в марках с пересчетом по курсу дня. Этим О. Вольф хотел (в связи с начавшимся колебанием доллара) избежать риска потери на курсе. Его предложения были приняты Жуковским к сведению, а ответ было обещано дать на следующий день. Предложение О. Вольфа было отклонено. В дальнейшем О. Вольф в связи с падением доллара действительно понес потери на курсе доллара при наших платежах по в/указанному договору».

Весьма познавательна, мне кажется, следующая операция, пускай совершена она не главным нашим персонажем.

«Хочу привести один показательный факт… В начале 34 г. мне было предложено… ликвидировать договор на поставку жел. руды чешской фирме Берг унд Хютрен Верке. Это было необходимо: в связи с огромным ростом выплавки чугуна отпал интерес к экспорту железной руды. Мне было предложено в крайнем случае пойти на то, чтобы заплатить фирме отступное…, что должно было составить… от 500 тысяч до миллиона рублей. Зная, что фирма крайне заинтересована в ликвидации договора, т. к. она завалена рудой (последствия кризиса), я затянул переговоры и потребовал от фирмы отступное в размере 80 000 англ, фунтов. Из Москвы меня бомбардировали телеграммами, угрожая тяжелой ответственностью за задержку переговоров, предлагая их немедленно кончить. Торгпред Вейцер меня специально вызвал и предупредил: «Если дело сорвется, я вас отдам под суд». Однако я взял на себя ответственность, довел дело до конца и получил отступного… один млн. рублей золотом. Это было отмечено приказом по объединению, я был премирован полуторамесячным окладом…

Тот же Жуковский в 1933 г. на общем партийном собрании отметил, что «если бы у нас Рабинков начал бы работать раньше, то мы бы сэкономили не один млн. рублей золотом».

Эпизод, в котором Рабинков вполне законным (бизнес есть бизнес) путем извернулся получить отступные вместо того, чтобы заплатить их, чем выгадал для государства огромную сумму, — данный эпизод выпукло изображает специфику подобной работы. Мало того, что человек проявил инициативу, он ведь еще действовал под начальственным прессингом, а в случае относительного неуспеха рисковал грозой. Однако такие прыткие великому Ста-лину, а вслед за ним и всей системе были не нужны. Сначала их выбили, а затем все покатилось по накатанной колее, и — сверху донизу — все научились делать вид, что работают, освоив искусство неспешного бега в мешке.

И как раз пример с Рабинковым — отличная иллюстрация к сказанному.

Вначале Иосифа Семеновича выгоняют из партии (правда, основательно помытарив, восстанавливают со «строгачом»); одновременно резко понижают в должности, в заключение же просто сажают, затем расстреливают.

У меня в руках выписка из протокола допроса от 25 августа 1939 г. Вначале Рабинков якобы со слов Хазанова называет отца одним из участников антисоветской организации. Однако на вопрос следователя «Обращались ли вы к Жуковскому по вопросам антисоветской организации, как рекомендовал вам Хазанов?» отвечает:

«Нет, к Жуковскому по вопросам антисоветской организации и вредительства я не обращался, так как прямой нужды в этом не было, да и вообще к Жуковскому я питал некоторую антипатию и старался всячески избегать с ним беседовать».

По задумке ответ умный и полезный, практически же совершенно бесплодный, если не считать того, что ныне, спустя шестьдесят лет, я получил возможность помянуть Рабинкова, вопреки «антипатии», достойным образом. Зато и отец как бы в долгу не остался, и на последнем допросе, ночном (декабрь 1939), устояв перед давлением следователя, правда, надеюсь, на этот раз чисто вербальным, показал: «С Хазановым я по антисоветской работе в Берлине не был связан, в чем заключалась проводимая им вредительская работа я не знал, и Рабинков ко мне по своей вредительской работе не обращался».

Так что же все-таки с переплатами по внешнеторговым сделкам? Имели ли они место, а если имели, то с противозаконной целью или вследствие некомпетентности, а то и обычной