— Ясно.

— Ясно.

— Я хотела сказать, так оно и есть. Линдси ведь святой первой статьи. Он недавно был избран в Совет семидесяти.

— Ух ты. — Совет семидесяти был руководящим органом Святых последних дней, что-то вроде коллегии кардиналов.

— Но я с этими людьми почти не общаюсь.

— Да?

— Они меня пугают.

— Понятно. — Ну-ну, подумал я, очень мило с ее стороны — пытается меня успокоить. Не то чтобы…

— Но Линдси — человек гораздо более просвещенный, чем остальные… и как бы там ни было, они финансируют такие предприятия, которых никто другой и не касается.

— Вроде холодной сварки?

— Ну да, сварки, — сказала она. — Есть еще и тысяча других проектов. Не все они относятся к производству уплотнительных колец.

— Точно.

Для сведения везунчиков, которые не жили и не работали в районе Солт-Лейк: мы здесь с Мареной обсуждали, во-первых, ошибочное заявление, сделанное Университетом Юты в 1989 году о том, что последователи Джозефа Смита якобы освоили холодную сварку, и, во-вторых, скандал с космическим шаттлом «Челленджер», когда выяснилось: мормонский конгрессмен перевел сооружение корабля в «Мортон-Тиокол»[145]и эта компания слизнула несколько миллионов долларов с проекта, к тому же, как некоторые, должно быть, помнят, поставила ненадежный аппарат.[146]И это только два примера из множества. Да уже стало притчей во языцех, что Святые платят за научные исследования всевозможных психопатов. Научные в том смысле, как это слово понимают на Юго-Западе. Мормонские организации ежегодно тратят миллионы на выявление духов, генетическую память, генеалогические исследования с привлечением данных ДНК, культовую археологию,[147]затворничество конца света, набор выживания[148]и десятки других благоглупостей. Вообще-то низшая точка была достигнута, пожалуй, в 1998-м, когда двое исследователей в Лейтоновском институте прикладной физики заявили, что они выделили квантовую пену и создали пузырьковую вселенную. То есть впервые со времени Большого взрыва внутри известной Вселенной начала формироваться запасная. Эти чудилы сообщили, что две вселенные будут идентичными в момент расщепления, но вследствие податомной неупорядоченности станут быстро расходиться. Когда интервьюер из Си-эн-эн спросил старшего из исследователей, где находится эта вселенная, тот ответил: «Мы пребываем в ней». Неудивительно, что повторить их результаты никто не смог.

— В любом случае, — сказала Марена, — мне легче включить эти расходы в свой бюджет, потому что у меня все равно проходят всякие штучки, связанные с майя.

— Ясно, — кивнул я.

Последовала еще одна пауза. Ну что ж, классно, подумал я. Это, видать, означает, что я тебе ни для чего не нужен. Уберусь отсюда, поджав хвост, — и все дела…

— Значит, вы можете читать майяские рукописи? — спросила она.

— Да, могу. Неплохо читаю. Только вы же понимаете, это не совсем похоже на привычное чтение, там тексты обычно пишутся не предложениями и возможны всякие интерпретации.

— Ясно. Насколько я понимаю, вы хотите взглянуть на Кодекс Кох, верно?

— Безусловно, хочу, — проговорил я, в душе ликуя: «Да!!!»

— Дело только в том, что книга не опубликована, так что я не должна пока выпускать ее из рук. Это самая большая тайна после пластической операции носа Натали Портман.[149]

— Угу. — Пауза.

— Даже не знаю, — вздохнула Марена, — если бы вы, к примеру, пожелали снова работать с Таро, то могли бы прийти, когда он начнет следующую фазу испытаний… хотя это будет еще не завтра.

— Угу. Ммм.

Вот спасибочки — отбрила меня. Ты лузер, старина Джед.

Я автоматически вцепился пальцами в подлокотник, чуть не выломав его, чтобы немного поднять себе настроение. Меня захлестывала волна разочарования на молекулярном уровне, сравнимая с переходом к свободному падению после подъема на «Силовой башне Супермена» в «Шести флагах над Техасом».[150]Впрочем, ну его к черту, вдруг все это часть рекламной шумихи. Великие деятели собираются сделать из Кодекса новые кумранские рукописи, а у них, может, и нет ничего, кроме очередных сводных таблиц Венеры, нескольких старых имен или рецепта гуакамоле…[151]

— Желаете взглянуть на страничку с датой конца света? — предложила Марена. — Я наверняка могу ее вам показать и не навлечь на себя неприятности.

— Да, конечно.

О Господь Бог, Господь Бог Вседержитель! Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилу…

— Хорошо. — Она протянула руку назад, не глядя вытащила из ящика телефон с большим экраном и несколько секунд что-то выстукивала на нем.

Я подтянул свой стул поближе, но не вплотную. Просто класс.

— Я должен подписать обязательство о неразглашении? — поинтересовался я.

— Вы можете оставить заложника.

— Я и есть заложник.

Марена положила телефон на стол, развернула и подтолкнула его ко мне. У аппарата был новый дисплей на органических светодиодах с трехмерным изображением без малейшего намека на зернистость — передо мной сияла удлиненная, узкая страница под зеонексовской[152]пленкой. Поскольку склеившаяся бумага из коры фигового дерева несколько столетий не видела солнца, ее первоначальные летучие краски сохранились и гиперспектральное отображение немного усилило их, отчего они мерцали в черных контурах, как старый витраж.

В середине листа пестрело игровое поле, по сторонам его располагались две фигуры. Владыка в регалиях рода ягуаров восседал, сложив руки, слева. Судя по заметкам Майкла Вейнера, назойливо плававшим над этим изображением, — то, вероятно, был ахау по имени 9 Клыкастый Колибри, который правил с 644 приблизительно по 666 год в одном из городов в Альта-Верапасе. Вейнер с командой идентифицировали поселение как Ишнич’и-Сотц — местные сегодня называют эти руины просто Иш. Символ над другой фигурой, которая повернулась лицом к будущему на юго-западной стороне игрового поля, похоже, означал Ахау-На Хун Кох, то есть «Госпожа 1 Зуб»: