“Мне часто не дают бывать с ними столько, сколько я хотел бы, из-за дел в городе, сэр, - спокойно ответил Пенрод. “И я думаю, что очень важно, чтобы мои офицеры имели возможность познакомиться с этими людьми так, чтобы я не дышал им в затылок.”

Лицо Сэма внезапно покраснело. - Дела в городе? Да, мы все знаем, что это за бизнес. Я понятия не имею, почему вы разорвали помолвку с прелестной Мисс Бенбрук, но то, как вы всего несколько дней спустя водили под руку Леди Агату, было отвратительно. И что ты делаешь с этой женщиной? Она постарела на десять лет с тех пор, как ты забрал ее

снова вверх.”

“Вы сейчас говорите со мной как мой друг или как старший офицер?”

“Как друг, конечно.”

“Тогда занимайтесь своими делами.”

Сэм стукнул по столу сжатым кулаком. Пенрод даже не вздрогнул. “Тогда теперь я говорю как твой начальник. Вы офицер британской армии Ее Величества, представитель империи, и вы наносите ущерб нашим интересам, бродя по опиумным притонам Каира с этой женщиной под руку. Черт побери, Баллантайн, ты даже не пытаешься скрыть тот факт, что обращаешься с ней как со шлюхой. В клубе делают ставки, что ты уже продаешь ее арабам в этих убогих лачугах для собственного развлечения. Бог, человек! Она же дочь герцога Кендала!”

Пенрод почувствовал, как на него снизошло восхитительное, ледяное спокойствие. - И украшением любого заведения, которое она осчастливит. А мы, Сэм, никогда не курим в этих убогих лачугах. Те места, которые предпочитает леди Агата, делают клуб "Гезьера" похожим на фермерский дом.”

“Не насмехайтесь надо мной, майор Баллантайн. Я единственный друг, который у тебя остался в Каире, и даже тебе время от времени нужны друзья. Это чертовски типично для твоего высокомерия, что ты этого не понимаешь. Прислушайся к моему предостережению. Мисс Бенбрук уже ушла. Последние телеграммы от наших контактов в Массове говорят мне, что даже после катастрофы Ионы Кортни не скоро вернутся в Каир. С тех пор как закончилась ваша помолвка, я старался сделать вам все возможное, но, как я уже сказал, Мисс Бенбрук больше нет, и вам пора забыть о ней. Положи трубку, займись своими обязанностями и оставь Леди Агату в покое. Ты и так заставил ее страдать.”

Пенрод не говорил и не двигался.

“По крайней мере, с этой ерундой скоро разберутся. До ее отца дошли эти слухи. Он сейчас приедет за ней, и я бы посоветовал вам держаться от него подальше.”

На лице Пенрода не отразилось никакой реакции. Он не испытывал ни печали, ни облегчения при мысли о том, что леди Агата покинет Каир. Она причинила ему великое зло, и он отомстил за это зло, взяв ее любовь и направив ее на нее, как яд. Если она останется в Египте, он продолжит свою игру. Если она уйдет, он найдет себе другую любовницу. Большинство женщин теперь были для него почти такими же.

- Да будет так, - сказал он. - Сэм, пожалуйста, не беспокойся. Как вы сами сказали, начальство впечатлено нашей работой, и я могу перестать пользоваться трубкой в любое время, когда захочу.”

Сэм глубоко вздохнул и махнул рукой в сторону кресла напротив себя.

- Присядьте на минутку.”

Пенрод так и сделал, скрестив свои длинные ноги и стряхивая с бриджей невидимую пылинку.

- Баллантайн, вы прекрасный офицер, и ваши достижения и приключения за последние несколько лет были просто поразительны.”

- Сэм, ты делаешь мне предложение?”

“Заткнись. Но вы также очень много страдали. Я читал о том, что случилось с тобой в лагере Аталана, и хотя я не обладаю богатым воображением, я могу представить себе достаточно. Затем вы вернулись, но только для того, чтобы столкнуться с эгоистичной ложью такого офицера, как Чарльз Уилсон, а затем были оставлены практически у алтаря женщиной, которую вы любите.”

Впервые за все время разговора Пенрод вздрогнул, и Сэм это заметил.

“Я знаю вас достаточно, чтобы быть уверенным, что вы были очень сильно влюблены в эту замечательную маленькую девочку. Ты не выказываешь никаких признаков страдания. Конечно, нет - но я знаю, что ты должен страдать.”

Пенрод не ответил и даже не взглянул на него. - Голос Сэма понизился, когда он продолжил говорить.

- Но не стоит недооценивать силу опиума. Однажды я видел, как от этого умер человек. Это было в Индии, о, почти двадцать лет назад. Он работал в магазине, но был скользким парнем. Конечно, можно ожидать, что некоторые вещи исчезнут, но его воровство стало позором. Мне было приказано держать его взаперти до тех пор, пока он не решит признаться, где продавал товар. Позже выяснилось, что он продавал их человеку, который снабжал его наркотиком, и к тому времени был настолько зависим, что его торговец опиумом был последним человеком в мире, которого он отдал бы нам.”

- Сэм, - вздохнул Пенрод. - Я уже сказал тебе, что не собираюсь этого делать.”

- О, Просто сиди спокойно и слушай. К концу первого дня он уже стонал и дрожал. Мы, конечно, знали, что ему нужен наркотик, но держать его взаперти казалось лучшим способом получить нужную нам информацию. На следующий день началось самое худшее. Его тошнило и он обделался, а через пару часов он был слишком слаб, чтобы добраться до ведра. Это было примерно тогда, когда он начал кричать. Одному Богу известно, как у него хватило сил издать такой ужасный звук, но он это сделал. Я каждый час спрашивал у своего командира разрешения послать за доктором, но командир всегда отвечал: "Он уже назвал нам имена?’ И каждый раз я отвечал, что нет, и каждый раз командир говорил: "Значит, доктора нет.’”

Сэм потер подбородок. Казалось, он настолько погрузился в воспоминания, что Пенрод даже не понял, говорит ли он все еще вслух.

“На рассвете следующего дня я велел вылить воду из камеры и дал ему свежие одеяла. Клянусь Христом, эта вонь . . . От него пахло трехдневным полем боя, как от розария. Двое моих людей обливали его и его камеру ведрами теплой воды, пока большая часть грязи не исчезла, но она все равно появилась-жидкое дерьмо, желчь и крики . . . Вот так мы и узнали,