Пекином, предназначенным для гражданской деятельности. CMC руководил проектом, наблюдая за триумвиратом, ответственным за работы, — CCP, PLA и Beijing City Hall. Китайская мечта состоит в том, чтобы этот невидимый город был самым большим в мире с усиленными командными центрами в четырех основных точках Пекина, удвоением точек эвакуации до 150 и подземной транспортной сетью для войск или беженцев в двадцати соседних районах, соединенных с вокзалами и аэропортами. На момент написания первого издания этой книги власти рассматривали возможность строительства подобных подземных городов в Шанхае, Нанкине и, возможно, в других городах с населением более 1 миллиона человек.

Мы далеко ушли от сугубо оборонительного сооружения, построенного во времена Культурной революции. В политическом отношении, однако, сегодня мы недалеко от системы 1960-х годов, когда наиболее защищенной позицией подполья, помимо самого Мао Цзэдуна, была территория, в которой располагался штаб Кан Шэна, который снова стал главой секретной службы.

Тайны бамбукового сада

Выйдя на пенсию в свой родной Шаньдун в начале 1950-х годов, Кан, «мастер теней», был отозван в Пекин несколько лет спустя, откуда он будет играть ведущую роль в крупнейших в истории коммунистического Китая чистках, подобных его «кампании исправления».

Подземные городские туннели вели к Бамбуковому саду на севере Пекина, недалеко от Барабанной башни. Это бывшая резиденция главного евнуха императора династии Мин, а затем двоюродного брата императора династии Цин — группа павильонов, украшенных красным лаком, окруженных садом Дао, засаженным бамбуком и заполненным извилистыми дорожками, скалами и фонтанами. Именно здесь Кан Шэн основал свою штаб-квартиру. В разных павильонах и вокруг них происходило много странных событий. Подземные бункеры были заполнены горами произведений искусства, которые были украдены из храмов или старых домов фальшивыми красногвардейцами на деньги Канга. Там были ниши, заполненные сотнями эротических книг периода Мин — вкус, который разделял Кан и Мао, — с такими названиями, как «Молитвенный коврик из плоти» и «Слива в золотой вазе». Кан особенно любил их, не в последнюю очередь потому, что такие произведения ему запретили. Он часами слушал магнитофонные записи тысяч женщин во время оргазма, реального или смоделированного. Он смотрел порнографические пьесы, многие из которых существуют в традиционном китайском репертуаре, в исполнении андрогинных актеров из Пекинской оперы в ролях элегантных женщин, хуа дань, которые преуспели в имитации сексуального удовольствия аристократических дам, куртизанок или простых крестьян. Не ясно, нравились ли Кангу эти пьесы из-за его собственных эротических извращений или это было связано с его одержимостью административной оценкой самых личных сфер жизни людей. В конце концов, это было в то время, когда министр здравоохранения, которая была женой вождя Гунганбу, заставляла женщин вывешивать даты их месячных на входных дверях своих домов.

Мужчины в зеленых куртках, бегающие по Бамбуковому саду, не думали о сексе. Они были заняты работой на подземных подслушивающих станциях с их зашифрованными системами связи и красными телефонами, которые позволяли секретным службам передавать инструкции местным властям. Кан Шэн, который всегда был одет в белое — традиционный цвет смерти, — использовал эти телефоны, чтобы позвонить в свой родной Шаньдун, чтобы узнать, как развивается революция и был ли, например, разрушен дом Конфуция по его приказу. Он звонил лидеру местной красной гвардии, которому безоговорочно доверял, по той простой причине, что это был его собственный сын Чжан Цзыши.

Сегодня «Бамбуковый сад» — это тихий бутик-отель, хотя все еще управляемый секретными службами, куда я пошел выпить с моим японским режиссером после нашего подземного тура. Это не было похоже на то, что было во времена Кан Шэна — шумный улей активности, центр операций Культурной революции по всему Китаю. Проследив за национальными событиями, мы сможем распутать некоторые из наиболее важных эпизодов битвы за власть и общий контроль над секретными службами в 1950–1960-х годах. В Китае, конечно, власть и контроль секретных служб были и остаются одним и тем же.

Кан Шэн снова поднимался по служебной лестнице, используя как политические, так и идеологические средства. Как ни удивительно, как нам сегодня это кажется, в то время Дэн Сяопин и Кан Шэн были полностью согласны, когда дело доходило до острого вопроса отношений с СССР. В отличие от Мао, у них обоих был международный опыт, который дал им глобальную перспективу. Оба сожалели о том, что после смерти Сталина в 1953 году и прихода к власти Хрущева глобальная революция смягчилась, с новым акцентом на мирное сосуществование с Соединенными Штатами.

Акт I: Кан Шэн и китайско-советский раскол

В 1950-х Кан Шэн вернулся в Москву вместе с Пэн Чжэнем, бывшим сотрудником спецслужб Яньань, который стал мэром Пекина в 1951 году. Представляя Департамент международных связей (ILD) КПК, эти двое были там, чтобы привести в действие разрыв с Советами. Об этом хорошо был осведомлен глава советской международной службы безопасности Юрий Андропов, впоследствии возглавивший КГБ. Он понимал, что Мао пытался сплотить КПК вокруг своего руководства, разжигая враждебность по отношению к Москве. Мао критиковал кремлевское руководство при Хрущеве за его податливость и реформизм — те же самые обвинения, которые он вскоре выдвинет в Китае против председателя Лю Шаоци, а также Дэн Сяопина, Пэн Чжэня и главы организационного отдела партии Ян Шанкуня.

С 1956 года — когда Кан Шэн впервые обвинил Югославию Тито в причастности к «контрреволюционному восстанию» в Венгрии — до 1960-х годов — когда он лично напал на Хрущева-Канга, бывшего (и вскоре восстановленного) главу секретных служб, похоже, был главным действующим лицом, ответственным за эскалацию советско-китайского раскола.

«Вы не имеете права спорить со мной», — однажды крикнул ему Хрущев. «Я генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза, а вы просто альтернативный член своего политического бюро».

С пронзительным взглядом за очками в металлической оправе Кан Шэн ответил на ломаном русском языке, который он усвоил в Москве: «Ваши полномочия гораздо более поверхностны, чем мои. В 1931 году я был членом постоянной комиссии Политбюро. В 1935 году я был альтернативным членом исполнительного комитета Коминтерна. В то время вы даже не были членом ЦК».

Ненависть Советов к Кан Шэну была тем более сильной, что, как и Чжоу Эньлай, Дэн Сяопин и Лю Шаоци, он когда-то был утвержденным агентом ГПУ, предшественника КГБ, от которого он узнал все, что знал о методах шпионажа: притворство, дезинформация, манипуляции — и, как должно было стать совершенно ясно, как полностью перевернуть ситуацию с ног на голову.

Многие представители китайского руководства считали, что Кан Шэн слишком сильно продвигает антисоветскую линию. Но целью этих и последующих атак