Более глупого вопроса он, на мой взгляд, задать не мог. Я и так закипала, а тут и вовсе почувствовала себя забытым на плите чайником, полным крутого кипятка.

– Да говорю же, – взвыла я, – в меня только что стреляли. И через несколько минут я вызвала вас.

– Вы же говорили, что стреляли в дверь?

– В дверь, – подтвердила я тоном, каким разговаривают с совсем уж безнадежными кретинами. – Но попасть хотели в меня. Потому что вряд ли кому-то настолько досадила моя дверь, чтобы в нее палить.

– И кто? – снова поинтересовался мой собеседник.

Я посмотрела на его погоны, оказалось – старший лейтенант. Как он до этого звания дослужился, ума не приложу. Дают же всяким тупицам должности, а потом честные люди страдать должны.

– Не знаю, – смирившись с неизбежным, ответила я. – Правда, несколькими днями раньше в меня тоже стреляли, но и тогда не попали. А через час в том же месте убили совсем другую женщину. Но я не могу поручиться, что мой убийца и ее убийца – это одно и то же лицо. Может быть, в нее стрелял другой человек, потому что мой все время мазал. Поэтому я и осталась жива.

– А вашего можете описать? – спросил старший лейтенант.

– Могу, – покорно кивнула я и приступила к описанию.

– Да... – протянул милиционер, – такого надолго запомнишь. Что-то похожее я уже слышал, и совсем недавно. Не помнишь, кто нам эту хохму рассказывал? – обратился он к своему коллеге – тот в это время деятельно расковыривал стенку, пытаясь извлечь пулю.

– Так из двадцатого Петрович, он и рассказывал, – ни на секунду не отрываясь от своей вредительской деятельности, отозвался коллега.

– Точно! – обрадовался мой лейтенантик. – Вы, девушка, со своим рассказом опоздали. Этот киллер в названный вами вечер уже стрелял в одну девушку и пристрелил какую-то тетку, которая еще оказалась подругой тетки этой девушки. Так что в вас он стрелять не мог, занят был. Придумайте кого-нибудь другого.

– Никого я вам в угоду придумывать не стану, – возмутилась я. – Тоже мне – нашли сказочницу. Я говорю, что на самом деле было. А та девушка, про которую вам рассказывали, я и есть.

Лейтенант уставился на меня и еще раз протяжно свистнул. Должно быть, ему про меня еще что-то рассказали, потому что интереса в его глазах значительно прибавилось, а вот служебного рвения я там не обнаружила.

– Вы меня охранять будете? – напрямую спросила я. – Видите же, что этот придурок не унимается. Самой мне с ним не справиться.

Я не стала распространяться по поводу того, что я пыталась, но у меня ничего не получилось, хоть мы и спасли Инкиного папашу. Я рассудила: мой лейтенантик с Инкой, скорее всего, не знаком, а значит, и ее папа ему глубоко безразличен. Поэтому и нечего похваляться. Пусть считает меня беспомощной и беззащитной, может, сердце у него (или что у него там вместо сердца) дрогнет, и он выделит мне охрану.

– Кто же вас охранять будет? – искренне поразился мой лейтенантик. – У нас людей нет. И потом, вам выгодней посидеть дома, а для этого охрана не требуется. Потому что на улице вам никто все равно стопроцентную гарантию безопасности не даст, даже если вы целый полк телохранителей наймете. Поэтому сидите дома, здесь вы в полной безопасности.

– Как же в безопасности, если он по двери палит? – удивилась я.

– А вы уверены, что это был он? – с глубокомысленным видом почесал лоб лейтенант.

Я в ответ покачала головой, не вполне улавливая суть вопроса.

– То-то и оно, – наставительно сказал лейтенант.

– Да какая разница!? – взвилась я. – Какая мне разница, кто в меня стрелял? В меня стреляли в садике, потом на рынке, а сегодня – вообще дома. Я теперь и дома не в безопасности, ясно вам?

– Тогда вам надо куда-нибудь уехать, – миролюбивым тоном проговорил лейтенант. – Ну все, пули мы у вас изымаем. Надеюсь, они вам ни к чему? Показания ваши я записал, будем работать. Если надумаете уезжать, то сообщите мне или майору Жиркову, чтобы мы были в курсе. Но лучше сидели бы дома. Поставьте себе железную дверь или поменяйте замок и сидите себе дома. Для вас это – самое лучшее.

«Лучшее? – размышляла я, когда они убрались. – О себе беспокоишься, чтобы свидетель под рукой всегда был».

Таким размышлениям я предавалась несколько часов кряду и в конце концов довела себя до того, что твердо решила насолить противному лейтенанту и назло ему куда-нибудь уехать, разумеется, не поставив его в известность. Мне казалось, что это будет вполне достойной для него карой. Оставалось только придумать, куда уехать. С этим возникли трудности. Родственников в других городах было не так уж много, и вряд ли они с восторгом отнесутся к тому, что я поселюсь у них на несколько недель – и то при самом благоприятном раскладе. А моего киллера могут ловить все лето. Так что – мне все три месяца терзать ни в чем не повинных родственников своим присутствием? И потом, в городах жизнь дорогая, а за границей – и того дороже. Зарплату нам выдали недавно, и я ее как-то очень быстро умудрилась потратить. Я же не рассчитывала, что моя жизнь так круто переменится и мне придется ехать на край света, чтобы только остаться в живых.

Итак, столицы отпадали. А жаль, я всегда считала, что надежнее всего спрятать дерево в лесу, книгу в библиотеке, а нитку в платье. Ищите хоть до старости, а нужной не найдете. Но денег на столицы не хватало, пришлось подумать о деревнях, желательно спрятанных поглубже. Родственников в таковых я вообще не смогла вспомнить.

Продолжая ломать голову над тем, куда бы поехать, я стала набирать Инкин номер в надежде, что она меня чем-нибудь порадует.

– А Инны нет дома, – жалобным тоном сказала Наташка. – А я еще не обедала и почти не завтракала.

– Свари пельмени, – посоветовала я. – Открой на всякий случай окна пошире, чтобы на помощь звать, если придется, и смело приступай к эксперименту. А куда делась твоя сестра?

– В записке написано, что ей позвонили и она ушла, – по-прежнему жалобным голосом сообщила Наташка; судя по всему, идея с пельменями пришлась ей не по душе.

– Скажи, чтобы позвонила мне, как только вернется. У меня для нее новости, – строго сказала я Наташке.

Промаявшись еще немного, я принялась звонить своим ближайшим родственникам в надежде на то, что у них найдется пара-тройка хороших знакомых или, наоборот, не очень хороших знакомых, но к которым я могла бы поехать. Или они вспомнят кого-нибудь из наших дальних родственников, про которых я сама забыла. Бабушка, до которой я добралась первой, ничем мне помочь не смогла. Все ее знакомые уже переселились в лучший мир, а туда мне как раз отправляться совершенно не хотелось. Зато она припомнила, что у моего дедушки оставались родственники в Окуловке, но тут же призналась, что сама не решилась бы к ним сунуться.

Тетка имела подругу в Рязани, но у нее, как на грех, только что родился ребенок, то есть не у нее, а у ее старшей дочери, но так как жили они все вместе, то это было одно и то же. Все вместе – это младшая дочка подруги, муж, муж старшей дочки, сама старшая дочка и ее ребенок. А еще были бабушка и дедушка мужа, которые пока что жили вместе с детьми в двухкомнатной квартире. Услышав про это, я сама отказалась ехать в Рязань и попросила тетку подумать еще немного. Она напряглась и предложила поехать на турбазу в Лосеве. Турбазу я отбросила сразу же; по моему мнению, турбазы – это самые что ни на есть рассадники криминальных типов вроде моего киллера. Убийства на природе меня с детства не привлекали, вероятно, вследствие того, что я понимала: незнакомым людям придется куда-то меня перевозить, вызывать машину, бежать звонить на почту, договариваться с властями, в общем, брать на себя кучу хлопот. Моя природная деликатность запрещала мне поступить так с незнакомыми и ничем мне не насолившими людьми.