Рядом из боковой ложи вырисовался продюсер Клавы. Он заметил Розу, и не обратил на нее внимания. Смотрел на сцену и что-то соображал стратегическое.

Потом он разогнался и запрыгнул на сцену. Подошел, щелкнул языком в щеку гитаристки и ущипнул ее за попку.

Хорошее здоровое приветствие.

Клава на это даже не обратила внимания. Она нагнулась так, что стали видны черные трусики, присела на колени и все так же смотрела на гитару, словно заново знакомясь с ней.

Репетиция была обычной. Клава распевалась сначала без гитары, затем долго настраивала ее, привлекая к этому процессу руководителя группы администрации, который одновременно был «свежей» головой. Потом началась распевка с гитарой.

Как замечательно бархатно и опорно в низком регистре звучал инструмент! Весь зал подтянулся к этим звукам, и воздух сразу уплотнился.

По сцене бегали звуковики, настраивали микрофоны, аппаратуру. И весь этот бедлам составлял свой собственный концерт, который был живым и домашним.

В один из моментов, когда наметилась пауза, Роза подошла к Клаве, прямо из зала поздоровалась.

Клава встала, подошла к краю сцены и нагнулась, а потом присела на ноги. Прямо в глаза Розе смотрели блестящие коленки.

— Розочка, привет! Ты пришла на концерт, как здорово! Я сегодня в хорошем настроении, так что может получиться неплохо. Как ты?

С Клавой они были давно знакомы. Она заканчивала ту же музыкальную школу, в которой преподавала Роза.

Она даже сразу попала в ее класс, потому что отделение гитары открылось два года спустя, и Роза обучала эту талантливую и смышленую девчушку азам игры на фортепьяно.

Мало того, именно Роза посоветовала ей идти на гитару, потому что Клава все время пела. Голос у нее был очень приятный и вполне достаточный, чтобы покрыть небольшой зал. Так что Роза, можно сказать, надела паруса на кораблик Клавы, выбрала курс и подула в благоприятную сторону.

Клава ей часто звонила, а когда Роза приходила на ее концерты, всем рассказывала, что это ее первая учительница.

Концерт прошел успешно. Клава действительно была в голосе, она пела веселые мексиканские, испанские и украинские песни с такой точной национальной интонацией, что, не меняя даже костюмов, перевоплощалась в мексиканку, испанку…

Роза отметила раскованность Клавы и ее ставшее виртуозным владение гитарой. Девушка явно прогрессировала, и с ней становилось интересно.

Есть артисты, которые поют голосом, а есть, которые — пониманием слов, которые произносят. Но редко бывает, чтобы эти два качества соединились в одно. Тогда на сцене настоящий артист со своим лицом, потому что собранное новое качество излагается именно этим лицом. И оно запоминается.

Роза давно уже заметила: всех хороших артистов она запоминала внешне. И это и было проявлением настоящего таланта от Бога. Или как прекрасно сказал поэт Евгений Баратынский: «Талант — это поручение от Бога».

Клава была уже близка к выполнению этого поручения.

Когда они остались одни в маленькой артистической, в которой пахло пудрой и пыльными шторами вкупе с сильными ароматами духов, Роза и сказала Клаве:

— Ты здорово выросла. Тебя интересно слушать.

— Я и сама это чувствую, — с готовностью призналась Клава.

— Я хочу с тобой поговорить на деликатную тему, — сказала Роза, — у тебя объявился поклонник, мой ученик Илья.

— Измайлов? — не удивилась Клава. — Он мне очень нравится. Я в Москве слушала его симфонию, вторую, кажется. Специально ходила, очень глубокая музыка. И откуда это у него?

— Оттуда, откуда и у тебя. Короче, он хочет с тобой сходить в зоопарк.

— Куда?

— В зоопарк. Вот такое странное желание.

— Это же прекрасно. Я давно не была в зоопарке, да и вообще нигде.

— Не кокетничай. Ты весь мир объездила.

— Розочка, миленькая. Да ничего я не объездила. Я все время ловлю себя на мысли, что это не со мной происходит. Вот была в Париже. И что? Я проехала его, как обычную железнодорожную станцию. Не ощутила. Это потому, что много читала о нем, в книгах он гораздо интересней. Или Нью-Йорк! Да я его вообще не восприняла. Стоят небоскребы, мрачные, давят на психику.

А самое интересное, что мне кажется, что я все это вижу во сне. А недавно я придумала в отношении времени, что мы живем сразу в трех состояниях — прошлом, настоящем и будущем.

— Это ты вычитала где-то.

— Вычитала — точно. Мы ведь так устроены. Как хлеб пекут, знаешь? Я видела, как это делает бабушка. Сначала заквашивает тесто, потом лепит формы, а затем засовывает их в печь.

Из печи через некоторое время выходит пышный потрясающе вкусный хлеб. Такой печет только моя сельская бабушка. Я и езжу к ней поесть хлеба.

Так вот и мы так устроены: нас заквасили, придали нам форму, поставили в печь и выпекли. И мы сохраняем сразу три времени.

— Ты в философы ударилась, я вижу. Не рано ли?

— Ну разве думать бывает рано?

Вот так мило они поговорили, Клава пообещала, что перезвонит и скажет точно, когда они смогут пойти в зоопарк.

— И ты с нами, обязательно. Я одна боюсь, — добавила она, прощаясь. — Я очень люблю смотреть на рысь. У меня дома кошка трехцветная, очень ее люблю. Она маленькая рысь.

Роза едва не рассмеялась. Господи, какое все-таки еще дитя. Наверное, это плохо, когда талант так рано раскрывается. Они становятся взрослыми, а в душе еще дети. И этот дисбаланс отражается на психике. Она развивается медленней, чем у обыкновенных детей. Хотя Клава уже давно, конечно, не ребенок. Как и Илья.

Илья обрадовался, что они пойдут в зоопарк втроем, но тут же погрустнел.

— Боюсь, меня отец не отпустит.

— Так ты скажи ему, что идешь с классом на экскурсию, и я там буду.

— Но мы ведь не идем с классом на экскурсию. А врать отцу нельзя. Он сразу узнает.

— Верно, врать отцу нельзя. Тогда возьми его с собой.

— Не пойдет, да и испортит все. Он вообще за мной установил слежку, я все ему должен рассказывать, что делал, с кем встречался. Если бы он мог, то пришпилил бы меня к себе. Мне это уже надоело.

Я хочу поступить в Московскую консерваторию, чтобы уехать отсюда. Меня приглашали.

— Так и отец поедет с тобой.

— Там специальный интернат для одаренных, его туда не пустят. Хочу пожить без него. Ну хоть годик!

Последнюю фразу Илья произнес на таком надрыве, что у Розы горло сжалось.

Илья впервые признался ей о своих отношениях с отцом так откровенно. Раньше, правда, проговаривался о строгости отца, его нетерпимости к чужим людям. А вот сегодня прорвалось.