«Когда я дал повод смотреть на себя как на вещь? – ныла душа. – Как быстро ты все забыла. А ведь это я обещал, что сделаю тебя королевой. Я натолкнул тебя на эту разрушающую мысль. Я жалею об этом. Но сказал это я и многое сделал, чтобы ты обрела проклятую власть». «Можешь идти…» – Ты сказала: «Можешь идти». Так госпожа отправляет слугу».

На Випплингерштрассе, во дворе Старой ратуши, нельзя было не наткнуться на забавный фонтан Андромеды. Идти следовало на неприличный звук струи, льющейся в ведро из пасти мифического дракона. Через улицу стояло барочное здание. За его стенами скрывалась уютная площадь Юденплац, где в XII веке существовало древнее гетто, история которого завершилась еврейским погромом 1421 года.

Ныне местной достопримечательностью стал провонявший пивной бар, упирающийся ступеньками в подвал обшарпанного трехэтажного дома времен какого-то эрцгерцога из династии Габсбургов. Тут всегда было людно. Публика разношерстная. И собиралась она не только по выходным. Здесь расслаблялись и живущие в старом гетто эмигранты, и залетные любители злачных местечек.

В углу, спрятанном за решетчатой оградой из бамбука, сидели два завсегдатая и еще один парень, которого никто здесь ранее не видел. Все трое были русскими. Первые двое промышляли мелкими кражами. Они жили в захолустном квартале Фрайхаус, в непосредственной близости от блошиного рынка. Именно там предпочитали ютиться эмигранты славянского происхождения, а также греки и албанцы.

В захудалом пивняке эту карикатурную парочку знала каждая собака. По виду они казались стопроцентными уголовниками, которым даже не обязательно прибегать к услугам гримера для участия в гангстерском боевике. В головах этих ребят гулял ветер, поэтому они перебивались время от времени всякой мелочовкой и довольствовались своим грозным видом да парой монет, которых едва хватало на пражский шницель, бокал рейн-вестфальского вина да кружку баварского пива.

Добрую треть своего распорядка эти двое проводили в баре «Барракуда», периодически махая кулаками и потихоньку спиваясь. Одного звали Кабаном, или Wildschwein на немецком, другой жил под кличкой Седой, без перевода. Так они и представлялись при знакомстве. Седой был тощим, со впалыми щеками, говоря что-либо, он все время покашливал, как туберкулезник. Другой, как по контрасту, был мясистым и ширококостным, с незакрывающимся бульдожьим ртом…

Этим вечером троица пила водку и закусывала ее хот-догами, хотя закусывать, видимо, больше предпочитала солеными огурцами. Новичка звали Борис. С первых дней новенький поставил себя в этой компании лидером. В голове этого малого осели изворотливый ум и изобретательность. Кабан и Седой надеялись, что с помощью Бори им перепадет что-нибудь на жизнь. С фантазией у них было всегда туговато, а в голове новенького роился целый улей афер и махинаций. Боря занимал их своими глобальными перспективами. Общаться с Борисом им нравилось. Они представляли себя богачами, когда он закидывал их всевозможными проектами быстрого обогащения и описывал мельчайшие детали своих грандиозных планов. Он делал это с такой верой в глазах, что Кабан и Седой временами считали их наполовину осуществленными. В устах Бориса преграды на пути реализации афер были ничтожны. Своим новым компаньонам он оставлял право верить ему на слово. В этот день, как обычно, они сидели в «Барракуде», Боря задумчиво изучал посетителей, Седой и Кабан донимали его расспросами.

– Борь, а что ты там говорил насчет церковных побрякушек? Кстати, ты что, специально устроился садовником в церкви, чтобы заняться этим делом? Как тебе удалось туда устроиться? – умирал от любопытства Седой.

– Разве имеет значение, как я очутился в этой церкви. Важно, ребята, что нам вместе предстоит поработать немного. Что, Седой, не надоело шнырять по универмагам и сшибать мелочь у сопляков? Пора призадуматься о будущем, а то пупок раньше времени развяжется. – Борис не смотрел в сторону Седого, его внимание привлекли двое других посетителей бара, усевшиеся за столиком прямо перед стойкой. Он сверлил глазами двух симпатичных молодок в коротеньких юбочках, которые крутились возле этих парней…

– Не, ну все-таки это классно, что ты в этой церквушке садовником. Идея с этими иконами и всякой разной утварью мне кажется самой реальной, – не отставал Седой.

– Отскочи, – Борису надоело его слушать. – Ты зациклился… «Самой реальной»… Это я говорю реальные вещи, а ты витаешь в облаках. Деньги – это такая штука… Они всегда рядом. Надо только разобраться – где именно. Ты думаешь, в этом зачуханном баре нет шанса набить карманы?

– Боря, ты что? Шварцкопф – наш старый приятель. Он частенько наливает за так, – встрял в разговор Кабан. – Да и у него здесь пара ребят. Нам их не одолеть.

– При чем здесь Шварцкопф? Никто не собирается бомбить его забегаловку. Здесь найдется другой вариант подзаработать. Седой, кто вон те двое возле стойки и что это за девочки рядом с ними?

Седой недоверчиво повернул голову, посмотрел с полминуты, затем произнес:

– Это девки вышибал Шварцкопфа. А эти… Какие-то залетные, не эмигранты. В здешних местах в таких пиджачках мало кто появляется. Случайные ребята. А что? Предлагаешь гоп-стоп? Ребятишки крепкие… Не стоит…

– Ну, ты откашлялся, – перебил его Боря. – У вас на уме один разбой, иногда надо пошевелить мозгами, разумеется, при наличии таковых. Ситуация типичная. Что мешает мне заставить этих парней подумать, что я сутенер двух этих девочек, смотри, как они жрут красоток глазами. Как только парни расплатятся, уносите ноги и ждите меня у ратуши на Випплингерштрассе… Пособие для начинающих. Демонстрирую.

Кабан и Седой выпучили глаза, чтобы ничего не упустить. Борис направился к парням, подсел к ним и сразу приступил к делу. Как хотелось его приятелям слышать, что он там им объяснял, но стойка была на приличном расстоянии.

Борис пока изъяснялся на немецком с трудом, потому был немногословен:

– Ребята, вижу, вы в восторге от моих цыпок. Без проблем. Выкладывайте по пятьсот шиллингов за каждую и пользуйтесь на здоровье.

Чтобы у австрийцев не возникло сомнений, Боря подмигнул девочкам, выставив большой палец кверху. Те, к радости Бориса, в ответ улыбнулись.

Парни резко закивали. Сутенер возник как раз вовремя, они и сами уже собирались предложить девицам деньги, только гадали, как удобнее к ним подступиться. Иметь дело с сутенерами – совсем другое. Неловкость улетучилась, да и цена их устраивала, девочки стоили того.

У Кабана чуть глаза на лоб не полезли, когда он увидел, что один из парней сует Боре деньги…

– Гляди… Башляют… Во дает… Золотая башка… – восхищался он шепотом, ожидая такой же реакции от Седого.

– Вижу, я Седой, а не слепой. Он сказал, как только возьмет бабки, чтобы мы линяли, – Седой стащил Кабана со стула. – Чувствую, будет жарко. Стоит «пиджакам» приблизиться к девицам на метр – ими займутся вышибалы. Валим, Кабан! Как бы ребятки не оказались на улице раньше нас…