В прошлую среду, когда Винстон еще досиживал последние деньки, Зорин был на смене, значит, сегодня у него должен быть выходной. За годы жизни на одном клочке земли, запрятанном за высоким забором, нетрудно запомнить график работы всех ментов лагеря. Четыре из одиннадцати «ходок» Винстон отбывал в одном и том же лагере – в том самом, в котором трудился на благо страны доблестный оперуполномоченный Зорин В. К. А уж где тот живет, так и вовсе никакой не секрет. Нажираться не нужно было.

Звонить и договариваться о встрече Винстон не хотел. Зорин вряд ли пригласил бы его в гости. Условились бы на какую-нибудь кафешку в центре города или еще где в этом роде. Но и у подъезда сидеть тоже не вариант. Кто его знает, может, он за город уехал или сменами поменялся и сидит сейчас в своем кабинете, стукачей своих – лагерных крыс – выслушивает.

Ох, Зорин, Зорин. Сколько водки вместе выпито. Сколько бабок вместе попилено. Грань давно стерлась. Расслабился. У нас ведь не Колумбия. Да и на дворе давно не девяностые.

Винстон вытащил телефон и посмотрел время. Токарь уже должен добраться до места. А значит, и ему нужно поспешить.

Пролистав скудную записную книжку, он нашел номер Зорина и позвонил.

– Да, говори, – ответил полицейский.

– Доров. Ты где? Разговор есть. По нашей теме. Срочно. Сам знаешь, выходные на носу.

– Дома сижу. Какие-то проблемы?

Винстон поднялся с лавочки и двинулся к первому подъезду. Седьмой этаж. Квартира прямо от лестницы. Это, выходит, двадцать седьмая.

– Да нет, все по плану. Нужно кое-какие нюансы обговорить.

– Понял. Хорошо. Давай через сорок минут на…

– К домофону подойди, – сказал Винстон весело, набирая номер квартиры.

– Что? Ты…

Винстон повесил трубку. Через пару секунд домофон перестал пищать, и подъездная дверь открылась.

Когда Винстон поднялся, Зорин стоял в дверях квартиры. На его лице было недоумение и раздражение.

– Какого хера ты ко мне приперся? И какая сука дала тебе мой адрес?

– Бухать надо меньше, господин полицейский, – с доброй усмешкой сказал Винстон, протягивая руку. – Забыл, как мы с Токарем тебя на плечах тащили из стрипухи? Все такси заблевал, пока дорогу вспомнил до собственного дома. А созваниваться с тобой времени не было. Токарь уже на месте должен быть, меня ждать.

– Мда, – хмыкнул Зорин, пропуская Винстона в квартиру. – Ладно, хрен с ним, проходи.

Они прошли на кухню. Зорин вытащил из морозильника заиндевевшую бутылку водки и поставил на стол.

– Хотя… не хрен тебе бухать. Я от гайцев отмазывать не буду, – сказал он и запихал бутылку обратно.

– В сортир хочу, – сказал Винстон и встал из-за стола. Идя в туалет, он заглянул в гостиную. Никого. – А Лиля где? Сто лет ее не видел.

– За шмотками поехала. Скучно ей дома сидеть, видите ли. На работу устроиться хочет, как Макса в сад отдадим. Ты жрать хочешь?

– Не. Кстати, а он где? Кода мы с тобой последний раз водку жрали, ты еще не был папашкой, хе-хе.

– Так, конечно, ты же на пятак угрелся. В комнате Максимка. Только не говори, что ты ему какую-нибудь плюшевую хрень притащил, тебе это не идет. Хватит любезничать, рассказывай: чего у вас там стряслось?

– Да так, ничего особенного, – ответил Винстон из туалета, нажав локтем на кнопку смыва. «Пальцы» оставлять ни к чему.

* * *

Вообще-то Максимке не так часто давали поиграться с планшетом. Всегда приходилось выпрашивать. Мама говорила, что от этого портится зрение и еще мозги. Но в этот раз папа сам предложил ему посмотреть его любимого «Руби и Повелителя Воды».

«Посиди пока у себя, хорошо? К папе пришел друг, и ему нужно поговорить с ним о работе».

Руби только успела спасти Повелителя Воды от кучки мерзких и наглых пчел, как неожиданно дверь в детскую захлопнулась с чудовищным грохотом.

Максимка подпрыгнул на стуле, выронив из рук планшет.

Сквозь матовое стекло двери он видел размытую фигуру отца, спиной закрывающего вход в комнату.

«Ты чего? Крыша поехала?» – говорил папа.

Максимка испуганно таращился на дверь.

«Не дури! Бабок захотел больше? Забирай. Все забирай!»

«Ух ты, класс! Вот это да! – радостно кричала Руби, когда ее взору открылся огромный, поразивший ее воображение мир. – Золотой каньон, я лечу!»

«Сына хотя бы не трогай, тварь. Он твоей рожи не видел, имени не слышал. Ему четыре года…»

* * *

Раздался звук, наподобие того, что Максимка слышал, когда гостил в деревне у бабы Таси. Она выносила во двор огромный, тяжелющий ковер и стучала по нему пластмассовой палкой, похожей на теннисную ракетку.

Папа вскрикнул и схватился за грудь.

Затем звук повторился, и в ту же секунду с звенящим грохотом в комнату полетели мелкие осколки и что-то врезалось с фантастической скоростью в противоположную от двери стену, проделав крохотную дырочку в щите Капитана Америки.

Папа быстро сполз по двери на пол, протянув по треснувшему стеклу широкую темно-красную полосу.

Максимка забился под стол, заваленный пластмассовыми игрушками, и, зажмурившись, заткнул уши руками.

Сквозь ладошки он услышал звонок мобильного телефона, а потом незнакомый голос.

«Да!.. я это… неважно, короче. Говори, че хотел… Уже нет… Ты меня задрочить решил? Для особо тупых повторяю в десятый раз: утром буду у тебя. Часов в десять. Мог бы и пораньше, да по ночи ехать не ахти. Удовлетворен?»

Максимка зажмурился крепче, еще сильнее, до звона, заткнул ладошками уши и уже не слышал, как «папин друг» закончил разговор, как он наткнулся в коридоре на вернувшуюся с покупками из бутика маму, как она приглушенно вскрикнула.

И только еще один хлопок, похожий на звук удара бабушкиной пластмассовой палкой по ковру, едва слышно пробился к Максимкиному слуху.

* * *

Эскейпизм.

Вряд ли я понимал истинный смысл этого слова до того, как попал сюда.

Это суть жизни любого заключенного, если только он не чувствует себя за решеткой как рыба в воде.

Бегство от окружающей меня действительности помогало сохранять рассудок. Скажу больше: иногда я бывал здесь абсолютно счастлив, без всяких скидок на реалии. Я открыл для себя мир Книг. То есть я хочу сказать, что по-настоящему открыл. Не пытайтесь понять, что это значит, думаю, я не смог бы вам объяснить, даже если бы сильно захотел. Поймите меня правильно, я отнюдь не намекаю на то, что вы не читаете книг (в конце концов, сейчас у вас в руках именно она, и вы скользите взглядом по этим строкам, а следовательно – еще как читаете), я говорю