— Нет!

— А она согласна перейти к другому товаби?

— Согласится. Я ей сказал, что ты очень добрый.

— Сказал бы лучше, что я очень суровый.

— Христиан, ну какой ты суровый!

— С Катей, видимо, придется научиться.

— Товаби, а можно без перехода?

— Нет. Если вы хотите жить вместе, у вас должен быть один господин.

— Хорошо, я ее уговорю.

— Подожди немного. Три месяца. Если за это время никто из вас не передумает, я ее возьму.

Да, оставалась еще надежда, что Кате скоро надоест этот увалень. Но надежда не оправдалась. Увалень был уж больно красивый и умел трепаться. Через три месяца Христиан провел Кате первое сканирование и сменил фамилию и имя хозяина в ее карточке. Теперь она стала Екатериной Поплавской, и Никки был на седьмом небе от счастья. Чего нельзя сказать о Христиане. Результаты сканирования были удручающими. Яков еще не все сказал. Однако Христиан не стал портить праздник, посадил Катю и Никки с собой за один стол, и они отметили это событие.

Смена товаби всегда психологическая травма для homo passionaris, и Христиан всеми способами старался смягчить переход. Но неприятности начались сразу же. На следующий вечер Христиан обнаружил обоих дери на кухне за бутылкой вина. Бутылка была наполовину пустой. В вазочке лежали окурки.

— Товаби, мы немножко! — попыталась оправдаться Катя.

Христиан провел сканирование. Обоих. Да нет, ничего. Вино слабое, табак обыкновенный. Хоть и homo passionaris, а все равно подвид homo naturalis. Что с ними сделаешь? Если не чаще раза в месяц, можно терпеть. Но для Никки это было первый раз в жизни. Гораздо интересней был вопрос о том, откуда они взяли деньги.

— Никки, откуда у тебя деньги?

— Товаби, вы давали мне на книги. Я немного сэкономил.

— Не слишком достойное применение для денег на книги.

— Ну, один раз!..

— Ладно, только чтобы это не стало системой. Если увижу еще раз в течение месяца — буду наказывать.

Представителя подвида homo passionaris можно страшно наказать тремя основными способами: запереть его в замкнутом пространстве (комната для наказаний), ограничить свободу передвижения (изменить содержание соответствующего поля в карточке) и заставить исполнять обязанности слуги (то бишь заниматься бытом).

Сервент — не слуга, скорее соработник. Он помогает Высшему в его деятельности, на предприятии, на службе, в лаборатории. Быт — не его стихия. Часто homo passionaris исполняют обязанности менеджеров, управляющих, младших офицеров. Они могут вести за собой homo naturalis. При этом они все равно считаются сервентами своего товаби и носят его фамилию, даже если не живут в его доме и все их имущество считается принадлежащим товаби. Общественное положение сервентов — довольно высокое, выше, чем у любого homo naturalis. Обычные низшие даже не имеют права обращаться к ним, как к равным. Существует особое обращение «деваби», еще, конечно, не ваби, но уже и не равный homo naturalis. Хотя для Иного или Высшего все равно «дери».

Та бутылка вина оказалась не последней, и система его употребления неумолимо устанавливалась. Христиан то и дело заставлял Катю помогать слуге на кухне, но эффекта это не имело, только слезы и проклятия на голову злого господина, а также долгие рассуждения на тему, каким замечательным товаби был Яков Завадский. Никки шел на кухню вместе с Катей и мыл за нее посуду, несмотря на запреты хозяина. Что делать за это с Никки, Христиан не знал. Он ограничил свободу передвижения дорогой до колледжа и обратно — обоим. Не помогло. Только прибавилось нарушений.

В конце концов Христиан сдался и оборудовал у себя в доме комнату для наказаний. Маленькая каморка с белыми стенами, жесткой кроватью и полупрозрачным матовым окном. А также приобрел карточку с текстом «Как наказывать homo passionaris?» очень уважаемого автора Тимофея Поплавского и стал следовать рекомендациям.

Рекомендации пригодились уже через неделю. Дери сидели на кухне за уже вошедшей в традицию бутылкой вина и дымили папиросами. Явление Христиана вызвало легкий переполох и лихорадочное тушение окурков. На руке у Кати отсутствовали часы.

Сканирование. Чего и следовало ожидать. В папиросах — травка, часы проданы подпольным образом скупщику в каком-то притоне. Попытался понять местонахождение притона, чтобы сообщить в полицию. Бесполезно. Вели с завязанными глазами. Хорошо хоть не убили, отобрав все ценности. Так. Наркотики. Какая по счету папироса? Третья? Значит, еще ничего. Нет зависимости. Лечится. Можно, конечно, блок поставить, но homo passionaris очень болезненно переносит вмешательство в психику. Так можно поступать с Иными, которые любое действие Высшего воспримут как должное. Высший не может нарушить гармонию, и любое его действие направлено на ее восстановление. Значит, все правильно. Безнаказанно менять установки можно и homo naturalis. Низший, конечно, не испытает по этому поводу особого восторга, но в конце концов смирится. Но homo passionaris лучше посадить в комнату для наказаний вплоть до полного раскаяния или сразу убить, а если ставить блоки, то только с его согласия.

Дери испуганно смотрели на Высшего.

— Катя, где твои часы?

— Товаби, ну вы же знаете!

— А ты знаешь, что не имела права продавать их без моего разрешения?

Катя отчаянно кивнула.

— Все твое имущество и все, что на тебе, принадлежит товаби.

— Эти часы мне подарил Яков Завадский.

— Это неважно. Когда ты перешла к новому хозяину, все твои вещи стали принадлежать мне. Яков же не приказал тебе оставить часы перед переходом. Катя, ты совершила преступление. Знаешь, как это называется?

Она молчала.

— Кража.

Христиану совершенно не было жалко часов. Как все Высшие, он был равнодушен к материальным ценностям. Но был нарушен принцип и совершено покушение на гармоничное устройство общества. Низшим нельзя доверять распоряжаться имуществом. В лучшем случае пропьют и просадят на наркоту. В худшем — это приведет к мошенничествам, обману, убийствам и дурацким тратам на бессмысленную роскошь. Какая уж тут гармония! Даже сам факт существования скупщика краденого вызывал у Высшего резкое неприятие.

Он смотрел на перепуганных сервентов. Хоть бы деньги потратили на что-нибудь приличное! Только зачем на приличное? На это хозяин и так даст. Зато на наркоту — никогда!

— Пойдемте. Катя, вставай. Ник, ты мне тоже нужен.

— Товаби! Я не могу без этого! Я привыкла!

Катя отчаянно смотрела на господина. В глазах у нее стояли слезы.

— Неправда. Хотя я могу заблокировать.

— Не надо.

— Значит, сама справишься. Зачем ты вообще это делаешь?

— Жить тошно!

Христиан привел сервентов к двери комнаты для наказаний и достал ключи.