Серьезно к войне мы не готовились. Хотя времени для этого было более чем достаточно. А посему впоследствии больно было смотреть, как гибли наши ребята, офицеры, прапорщики, солдаты, оказавшись в ситуации, когда не могли оперативно принять верного решения. И это являлось как раз-таки результатом ненадлежащей подготовки войск к решению боевых задач в условиях незнакомой местности, населенного пункта. Но изменить я ничего не мог, обязанный выполнять приказы командования, и подразделение до последнего момента, до объявления решения о переброске батальона в Чечню, продолжало заниматься по ранее утвержденным планам учебно-боевой подготовки…

Прошло десять дней после того, как офицеры отметили памятные даты своих боевых товарищей. Батальон жил повседневными буднями: караулы, наряды, уборка территории, плановые занятия, хозяйственные работы. Все, как обычно. Подразделение несло на себе нагрузку, рассчитанную на полноценный полк, и вполне справлялось с трудностями. Старший лейтенант Раневич продолжил знакомство с девушкой Ольгой, отбитой у бандитов, и редкое свободное время проводил вместе с ней. Катя Стрельцова прошла полное обследование, подтвердившее ее беременность. Юрий Стрельцов так и светился от счастья. Штаб батальона готовил планы очередных ротных тактических учений.

Средства массовой информации, как электронные, так и печатные, все больше времени уделяли событиям, развивающимся в Чечне. Там Дудаев, бывший генерал Советской армии, вовсю создавал собственную боеспособную армию, в республике устанавливался жесткий авторитарный режим. Командир батальона подполковник Голубятников еще летом высказал в кругу ближайших подчиненных, что без вооруженного разрешения конфликта в Чечне не обойтись. Тогда ему не то чтобы не поверили, но не разделили точку зрения. Сейчас же Голубятников уже не предполагал, а был уверен, что войны в Чечне не избежать. И это заставляло его больше внимания уделять боевой подготовке подчиненных ему подразделений. И штаб батальона в преддверии ротных тактических учений параллельно со стандартным планом проведения этих штатных мероприятий разработал дополнительный план, который предусматривал максимальное приближение учений к реальной обстановке, с отработкой задач по ведению боевых действий против хорошо вооруженных и подготовленных бандформирований чеченских сепаратистов. И комбат надеялся на то, что командование пойдет навстречу, понимая всю важность ситуации, сложившейся в Чечне. Ротные учения должен был контролировать представитель вышестоящего штаба в сопровождении командира полка. На выходе Голубятников и решил провести учения по дополнительному плану. В том, что никто не станет препятствовать этому, комбат не сомневался.

В ночь с 23 на 24 октября 7-я парашютно-десантная рота выдвинулась на полигон Дубровский. В целях управления учениями и контроля над решением ранее не отработанных задач, привязанных к конкретной обстановке, на полигоне был развернут временный командный пункт батальона. Голубятников убыл в Дубры накануне, в воскресенье, 23 октября, чтобы вместе с начальником штаба на местности определить задачи подразделению по реализации дополнительного плана учений. До полуночи комбат и начальник штаба отрабатывали усложненный вариант учений. А утром, в 6.00, когда личный состав 7-й роты еще отдыхал после ночного марша, на командный пункт батальона, представляющий собой обычную палатку с оборудованием, необходимым для осуществления действий комбата в полевых условиях, прибыли представитель вышестоящего штаба полковник Копалин Андрей Алексеевич и командир полка полковник Серебрянников. Это явилось неожиданностью. Обычно так рано командование в районе учений не появлялось. Хорошо, что сам Голубятников и начальник штаба батальона поднялись раньше, в 5.00 и успели привести себя в порядок. Голубятников услышал, как у палатки остановился командирский «УАЗ». Поправил обмундирование. На командный пункт, резким движением отбросив полы, вошел полковник Копалин. Представитель вышестоящего штаба нередко контролировал полевые выходы подразделений полка, и в части хорошо знали его высокомерный, резкий характер. Полковник не скупился на взыскания, налагая их в большинстве случаев на военнослужащих, не разобравшись в ситуациях. Посему в полку его не уважали. И за этим неуважением скрывалась не только личная неприязнь, но и то, что офицеры считали Копалина, мягко выражаясь, непрофессионалом, тупо гнувшим свою линию, даже сознавая, что не прав. Именно для таких, как Копалин, устав и состоял из двух пунктов, первый из которых гласил – командир всегда прав, а второй пояснял – если ты сомневаешься, что командир всегда прав, то читай пункт первый. Кроме всего сказанного, представитель вышестоящего штаба категорически не воспринимал какой-либо инициативы подчиненных. И не в состоянии был принять нестандартное, самостоятельное решение без разрешения руководства. И все же подполковник Голубятников, несмотря на тупость Копалина, надеялся, что тот разрешит провести учения по варианту № 2.

Комбат встретил представителя вышестоящего штаба докладом о готовности 7-й роты к проведению тактических учений. Копалин, выслушав доклад, пожал Голубятникову руку:

– Ну здравствуй, Святослав Николаевич.

Копалин относился к Голубятникову с некоторой опаской, зная взрывной характер комбата, и высокомерия в отношении комбата не проявлял. Тот мог и ответить. А авторитет Голубятникова в полку и в дивизии был высок. Конфликт мог негативно отразиться на карьере Копалина. А полковник спал и видел себя в форме генерала. Это было главным в его службе, жизни – стать генералом. И не важно, каким способом. Надо пойти по трупам, пойдет, не задумываясь.

Голубятников ответил на приветствие Копалина:

– Здравия желаю, товарищ полковник. Что-то рановато вы сегодня!

– Да я смотрю, и тебе не спится.

Комбат козырнул и командиру полка:

– Здравия желаю, Василий Георгиевич! – И ответил на реплику Копалина: – Мне сегодня положен подъем на час раньше!

– Значит, рота к проведению учения готова?

– Так точно!

– Я хотел бы ознакомиться с планом учений.

В разговор вступил Серебрянников:

– Я утвердил план, Андрей Алексеевич. Обычная схема действий. Ничего нового!

Но Копалин настоял на своем:

– И все же прошу доложить, как будет действовать рота.

Голубятников доложил. Представитель вышестоящего штаба слушал комбата невнимательно. Проверяя, инспектируя подразделения полка, он наизусть знал, как пройдут учения, но по должности своей был обязан вникнуть в план. Вот и вникал, нагнувшись над картой района. Выслушав Голубятникова, спросил:

– Начало учений, как всегда, в 8.00?

– Так точно, сразу после завтрака и начнем. Но я хотел бы наедине переговорить с вами, товарищ полковник.

Копалин удивился:

– Наедине? Что-то новенькое! Ты хочешь и своего командира, и своего начальника штаба выставить из палатки?

Голубятников ответил:

– Начальнику штаба есть чем заняться и в подразделении, а командиру полка я что-либо приказать не вправе. Но, повторяю, хотел бы переговорить с вами наедине.