Форт тоже был наследием той пунктирной линии.

Он представлял собой темный прямоугольник, высящийся на фоне серебристых песков. Звуки, доносившиеся оттуда, сообщали всем желающим о том, что внутри кто-то безжалостно терзает аккордеон: мелодия вроде бы уже начинала зарождаться из беспорядочных нот, однако после нескольких тактов сбивалась, после чего все повторялось снова.

Кто-то постучался в дверь форта.

Спустя некоторое время донесся пронзительный скрип. Распахнулось маленькое смотровое окно.

– Да, оффенди?

– ЭТО КЛАТЧСКИЙ ИНОСТРАННЫЙ ЛЕГИОН?

Лицо щуплого мужчины разом лишилось всякого выражения.

– А, – сказал он. – Сложный вопрос. Погоди-ка.

Окошко закрылось. Из-за двери донесся шепот жаркого обсуждения. Окошко открылось снова.

– Да, похоже, что мы – это… Как ты его назвал? Да, да, понял… Клатчский Иностранный Легион. Да. Что тебе нужно?

– Я ХОТЕЛ БЫ ВСТУПИТЬ.

– Вступить? Куда?

– В КЛАТЧСКИЙ ИНОСТРАННЫЙ ЛЕГИОН.

– А где это?

Снова донесся шепот.

– О да, извини. Да. Это мы.

Дверь распахнулась. Незнакомец вошел. К нему тут же подскочил легионер с нашивками капрала на рукаве.

– Я должен доложить… – Глаза его остекленели. – …Ну, этому… знаешь… такой начальник… с тремя нашивками… На языке вертится, никак не вспомнить.

– СЕРЖАНТУ?

– Именно. – Капрал вздохнул с облегчением. – Назови свое имя, солдат.

– Э…

– На самом деле, ты не обязан его называть. Ведь это… как его…

– КЛАТЧСКИЙ ИНОСТРАННЫЙ ЛЕГИОН?

– …Именно… Люди вступают сюда… чтобы… это… когда с твоим сознанием… ну, понимаешь… всякие штуки, что с тобой происходили… их раз – и нету…

– ЧТОБЫ ЗАБЫТЬ?

– Именно. Меня зовут… – Снова пустое выражение лица. – Погоди минутку, ладно?

Он посмотрел на рукав.

– Капрал… – неуверенно произнес он. Потом ему в голову пришла свежая идея, он расстегнул ворот камзола, вывернул шею и, прищурившись, посмотрел на ярлык.

– Капрал… «М»? Такое может быть?

– СОМНЕВАЮСЬ.

– Капрал… Только Ручная Стирка?

– ВЕРОЯТНО, НЕТ.

– Капрал… Хлопок?

– ВОТ ЭТО ВОЗМОЖНО.

– Отлично. Добро пожаловать в… этот…

– КЛАТЧСКИЙ ИНОСТРАННЫЙ ЛЕГИОН…

– Точно. Жалованье – три доллара в неделю плюс весь песок, который ты сможешь съесть. Надеюсь, песок тебе нравится?

– ПОХОЖЕ, О ПЕСКЕ ТЫ НЕ ЗАБЫВАЕШЬ.

– Поверь мне, о нем ты тоже не сможешь забыть, – с горечью произнес капрал.

– Я НИКОГДА НИЧЕГО НЕ ЗАБЫВАЮ.

– Как ты сказал, тебя зовут?

Незнакомец промолчал.

– Это и неважно, – наконец промолвил капрал Хлопок. – В…

– В КЛАТЧСКОМ ИНОСТРАННОМ ЛЕГИОНЕ?

– …Именно там… мы даем тебе новое имя. И ты все начинаешь заново.

Он позвал другого солдата:

– Легионер?…

– Легионер… э… у… э… Размер Номер 15, сэр.

– Точно. Забирай этого… человека и выдай ему… – Он раздраженно защелкал пальцами. – …Ну, ты знаешь… такую штуку… одежду, все ее носят… песочного цвета…

– ОБМУНДИРОВАНИЕ?

Капрал заморгал. По какой-то совершенно необъяснимой причине в плавящемся, булькающем месиве, в которое превратился его разум, постоянно всплывало слово «кость».

– Точно, – кивнул он. – Э… Надеюсь, ты – настоящий мужик, легионер, потому что срок службы у нас – двадцать лет.

– ЗВУЧИТ МНОГООБЕЩАЮЩЕ.

– Полагаю, закон не запрещает мне посещать заведения, где торгуют спиртным? – спросила Сьюзен, когда на горизонте опять появился Анк-Морпорк.

– ПИСК.

Они снова летели над городом. По улицам и площадям сновали крошечные фигурки людей. «Ха! – подумала Сьюзен. – Они и не догадываются, что я здесь, над ними». Внезапно она почувствовала свое превосходство. Люди внизу могли мыслить только на земном уровне, о земных делах. Она словно бы смотрела на муравьев.

Она всегда знала, что не похожа на других. Более тонко чувствовала мир, тогда как большинство людей идут по жизни, закрыв глаза и установив мыслительный процесс на режим «медленное кипение». Как приятно чувствовать себя непохожей на других… Это чувство окутывало ее теплым плащом.

Бинки опустилась на грязную, скользкую набережную. Вокруг деревянных свай хлюпала река.

Сьюзен соскользнула с лошади, взяла косу и вошла в «Залатанный Барабан».

Внутри бесчинствовала толпа. Посетители «Барабана» придерживались демократического подхода к агрессивности. Это означало, что никто не должен уйти обиженным. Трио музыкантов играло препаршиво и потому являлось хорошей целью, но все равно то и дело в зале возникали яростные стычки – в основном из-за того, что кое-кто был поражен направленными неверной рукой метательными снарядами, кое-кто не дрался с самого утра, а кое-кто просто пытался добраться до двери.

Сьюзен без труда отыскала Диона. Паренек стоял на сцене с выражением ужаса на лице. За его спиной высился тролль, из-за спины которого выглядывала гномья голова.

Она посмотрела на песочные часы. Осталось всего несколько секунд…

Дион был довольно привлекательным молодым человеком – если, конечно, вам нравятся кудрявые темноволосые юноши. А еще он смахивал на эльфа.

И она его знала.

Она испытывала жалость к Вольфу, но тот, по крайней мере, погиб в честном (или нечестном) бою. А Дион стоял на обычной сцене. Не самое подходящее место, чтобы встретить Смерть.

«Я стою с косой и песочными часами в руках и жду, когда кто-то умрет. Он немного старше меня, и… Нет, я не должна вмешиваться. Как глупо. Я уверена, что видела его… раньше…»

В «Барабане» обычно не убивали музыкантов. Посетители бросали топоры и пускали стрелы из арбалетов, но делали это с открытой душой, исключительно смеха ради. Специально никто не целился – даже тот, кто еще мог сфокусироваться на мушке. Ведь куда веселее смотреть, как твоя цель пытается увернуться.

Огромный рыжебородый детина улыбнулся Лаве и вытащил из нагрудного патронташа небольшой метательный топор. В троллей можно сколько угодно бросать топоры – все равно отскакивают.

Но Сьюзен поняла, что случится. Топор отскочит от тролля и убьет Диона. На самом деле ничьей вины тут не будет. Скажем, в том же море случаются куда большие неприятности. И в Анк-Морпорке они тоже случаются, только куда чаще.