постели, но ты ведь не собираешься облегчать мне жизнь, правда? – усмехается Оден, когда входит в комнату.

В помещении сразу становится душно и мне просто катастрофически не хватает кислорода. Его запах ударяет в нос, и тело бросает в жар, по коже фантомными коликами бегут прикосновения, и внизу живота начинает неприятно ныть. Возбуждение охватывает меня, и это злит безумно, хочется надавать себе пощёчин, чтобы привести в порядок голову. Почему этот волк так красив? Почему моё тело так реагирует на него?

– Не смей приближаться ко мне, Оден! – громко говорю я, хватаю подсвечник и выставляю вперёд перед собой.

– Может хватит уже?! – лицо мужчины становится серьёзным, и он делает пару шагов в мою сторону, а я искренне жалею, что в спальне нет окна, через которое я могла бы выброситься.

– Я не шучу! Ты мне противен, развлекайся с наложницами и с Наядой, а меня трогать не смей! – рычу и чувствую, как кожа начинает гореть огнём и парить.

Челюсть ломит и внутренности кажется разрывает на части, вероятно моя вторая сущность рвётся наружу, и в этот раз не собираюсь её останавливать. Хочу обернуться хоть в кого-нибудь и перегрызть горло мужчине, который испортил мне всю жизнь.

– Успокойся, не думаю, что ты готова сейчас к обращению. – спокойно говорит Оден и продолжает медленно подходить ко мне, совершенно не боясь за свое здоровье.

– Не подходи! – хриплю я и роняю свое оружие, потому что боль сковывает все мышцы.

Мужчина подхватывает меня в тот момент, когда я практически падаю на пол, он прижимает меня своим телом к стене и начинает жадно целовать, забирая последние силы на сопротивление. Его губы сводят меня с ума, кружат голову и я уже не чувствую боли, лишь непреодолимое желание слиться с ним воедино. Как дикое животное рычу и разрываю на нем рубашку, потому что мне просто необходимо коснуться его кожи, твёрдой мощной спины, чтобы впиться в него ноготками, оставить там свой след, показать всем наложницам и Наяде, что он Мой и что я вырву руки любой, которая решит его хоть ещё раз коснуться.

Оден быстро развязывает шнуровку на своих штанах и достаёт налитый силой член. При виде его рот наполняется слюной, и я запрыгиваю на мужчину обхватив его бедра ногами. Ещё секунда и мир замирает, все становится таким не важным вокруг, кроме ощущения наполненности желанным мужчиной. Нет ничего прекраснее чувствовать его внутри, ловить каждый его вздох, слышать хриплый стон, когда он мощно вторгается в меня, заставляя плавиться, сгорать от наслаждения.

– Оден… – шепчу словно в бреду, ощущая приближение чего-то невероятного. Чувствую, как внутри все начинает пульсировать и содрогаться. Сама нахожу губы мужчины и начинаю жадно их целовать, и он отвечает. Наши языки танцуют танец страсти, не желая уступать друг другу главную роль.

Всхлипываю и, запрокинув голову назад, улетаю далеко от реальности, ощущая, как Оден изливается внутри меня.

Через немного наваждение отступает и я возвращаюсь к суровой реальности. Отталкиваю мужчину от себя и отхожу, обняв себя за плечи. Снова чувствую себя побеждённой и использованной.

– Ты получил, что хотел. Теперь оставишь меня одну? – говорю, стараясь чтобы голос не дрожал.

– Почему столько сожаления и печали в голосе, милая? Что не даёт тебе покоя? Почему ты продолжаешь бороться со своими чувствами, Мия? – отвечает муж, подходит ко мне сзади и кладёт свои ладони поверх моих.

– Потому что я не люблю тебя, Оден. – тихо шепчу я и снова отстраняюсь от него.

– Любишь. – утвердительно и вполне серьёзно говорит мужчина.

– Нет, и никогда не полюблю. Я здесь всего лишь пленница, но наложницей твоей я быть не намерена.

– Ты не пленница. Твоя дверь не заперта и стражи нет, можешь выходить и передвигаться по замку в любое время, кроме того, когда ты нужна мне в спальне.

– Уходи…

– Мия, я… люблю тебя, пойми это наконец.

Это признание не трогает меня, потому что это ложь. Любовь не может быть такой, она терпит, прощает, отпускает, а не держит любимых на цепи.

– Мне не нужна твоя любовь, Оден, и ты мне не нужен.

Если бы все было по другому, если бы мои родители не погибли, а нас с сестрой бы не мучали и не удерживали силой в замке, все действительно могло получится, но Акфондоффы не могут иначе, они могут только разрушать, завоёвывать и убивать. Я никогда не приму этого, не смирюсь, не смогу…

– Ты уверена в своих словах? Уверена, что не пожалеешь потом? – сквозь стиснутые зубы хрипит Оден, и я слышу как хрустят его пальцы, которые он сильно сжимает в кулаки. Его скулы дёргаются, и я ощущаю всем телом, как он зол в этот момент.

– Уверена. – твёрдо заявляю , но что-то внутри екает, словно я совершаю ошибку, но не обращаю на это внимание.

Мужчина окидывает меня ледяным взглядом и, хлопнув дверью, уходит.

Я ложусь на постель и долгое время лежу просто глядя в потолок, шевелится и что-либо делать нет желания. Вскоре желудок начинает требовать пищи, но я игнорирую его, продолжая просто лежать. Запах зажжённых свечей становится невыносимо противным, хочется сделать глоток свежего утреннего воздуха, когда трава пахнет росой и ветер приятный и прохладный.

Не в силах больше терпеть голод поднимаюсь на ноги и выхожу из спальни, решая спуститься в кухню и что-нибудь перекусить у Зары. Хотя видеть кухарку тоже особого желания нет, но уж если выбирать из всех, кто мне здесь знаком, то пусть лучше это будет она, чем Наяда или тем более Оден.

Уже на лестнице слышу громкий и заливистый смех нескольких женщин и почему-то появляется невероятное желание вернуться в комнату. Любопытство берет верх, и я продолжаю спускаться, пока не оказываюсь в гостиной, где повсюду блуждают обнажённые наложницы с бокалами в руках. Девушки кстати совершено не выглядят несчастными и измученными, напротив ведут себя очень вульгарно и раскованно, совершенно не обращая внимания на тот факт, что на них нет ни нитки из одежды.

Окидываю большую залу взглядом и замираю , увидев на диване Одена, окруженного этими девицами. Они не стесняясь трутся о него своими телами, а он лапает их, гладит, шлепает по заднице и смеётся. Я стою и не могу пошевелиться, быстро моргаю ресницами, будто желая прогнать это видение, но оно не уходит, это реальность. Признаюсь самой себе, что испытываю невероятно сильную боль, видя все это. Знать и видеть лично оказывается совершенно разные вещи. Когда вижу Наяду , которая с подносом в руках