Черный Меч остался сзади, провожая взглядом каждое движение девушки. Та опустилась на колени и наполнила водой щербатый кувшин. Потом отставила кувшин в сторону и закатала рукава, чтобы можно было до локтей погрузить руки в воду. Когда она наклонилась, густые спутанные пряди заслонили от него ее лицо. Однако было ясно, что теперь она плещет воду в лицо и шею и получает от этого величайшее наслаждение. Ее вздох, в котором слышалось столь очевидное блаженство, заставил молчаливого наблюдателя призадуматься.

Что за удивительный цветок эта Роза, таким чудесным образом вызволившая его из лап палача. Он принял ее за дерзкую и развязную шельму, а она оказалась пугливой, как мышка, вздрагивая каждый раз, когда он делал резкое движение. Черный Меч понимал, что у Розалинды есть все основания бояться его. Что она о нем знала? Только то, что ей сказали: он известный разбойник и хладнокровный убийца. Сам он не сделал ничего, чтобы рассеять ее страх, а наоборот, умышленно сохранял по отношению к этим двум птенцам самый угрожающий тон, дабы они вели себя смирно и беспрекословно слушались его.

Сначала он не поверил россказням этой девицы и, если бы не угрызения совести, бросил бы ее в первой же безопасной деревне. Однако она и в самом деле оказалась знатной дамой, так что вернуть ее невредимой под крышу родного дома становилось делом его рыцарской чести.

Но если прямо спросить самого себя: только ли честь заставила его пойти навстречу просьбам девушки? Что управляло им: долг или корысть? При этой мысли лицо Черного Меча потемнело. Проклятье, да не все ли равно, по какой причине он поступает так, а не иначе? В конце концов, не его дело, каким образом девица оказалась в столь бедственном положении, и точно так же — кому какое дело до того, почему он ей помогает? Все, что от него требуется, — доставить миледи к отцу в целости и сохранности и получить обещанное. Розалинда с радостью избавится от него, и он тоже не огорчится, когда она перестанет путаться у него под ногами. Тогда он сможет отправиться на поиски приключений совсем другого сорта — он обязан отомстить тем, кто уготовил ему петлю.

Да, смерть была уже в двух шагах от него. Воспоминание об этом вернуло Эрика к мыслям о предстоящей расправе с неведомыми врагами. В долгие часы, проведенные в темнице городка Данмоу, у него было сколько угодно времени для размышлений, какую цель преследовали его обвинители. Совершенно непричастный к злодеяниям, которые ему приписывали, он поначалу пребывал в уверенности, что местным властям нужен любой незнакомец, которого они могли бы вздернуть для успокоения запуганных жителей окрестных мест. Но чем больше он думал над этим, тем яснее становилось, что с таким же успехом его казни могли желать и сами разбойники, чтобы на время отвлечь внимание от себя.

А теперь — после того как мэр по случаю старинного праздника дал ему возможность спастись — приходилось и вовсе отбросить предположение, что именно власти стремились сунуть его голову в петлю. Нет, очевидно, козла отпущения искали сами бандиты, и никто другой. И тот, кто стоял за спиной бесчинствующих негодяев, сеющих ужас по всей округе, был, без сомнения, достаточно умен, чтобы понять, когда следует затаиться и как отвести подозрения от себя и своей шайки головорезов.

Однако кое-что все равно оставалось неясным. В ту ночь, когда Эрика схватили, он, полусонный, ехал верхом по незнакомой дороге из Лондона в Лэйвенхэм, где собирался принять участие в турнире, и даже не заметил, как к нему подкрались: в какую-то минуту задремал, утомленный долгой дорогой, а в следующую — его уже огрели сзади чем-то вроде бревна. Голова как будто раскололась, и он свалился наземь. Но даже в первые минуты полубеспамятства он отчетливо слышал все, что говорилось рядом.

— Забрать у него меч! — Приказ был обращен к скопищу бандитов, со всех сторон навалившихся на него. — Возьмите меч и принесите мне!

Эрик сопротивлялся, как одержимый, но негодяи одолели его: отняли оружие, скрутили руки за спиной и набросили на голову какой-то мешок. Затем его бесцеремонно взгромоздили на коня и доставили в Данмоу. Эрик так и не увидел тех, кто схватил его. Он слышал только голоса победителей, похвалявшихся успехом своего плана, да и голоса помнились смутно, ибо один из нападавших, видимо главарь, грубым окриком «Молчать, болваны!» пресек дальнейшие разговоры.

Даже сейчас при воспоминании о пережитом унижении кровь бросалась в голову: мерзавцы связали его, словно гуся, предназначенного для жарки, и сдали властям как разбойника по прозвищу Черный Меч.

Черный Меч! Эрик горько усмехнулся. Именно это и тревожило его больше всего, ибо неопровержимо свидетельствовало: подлое дело было отлично продумано. И он угодил прямо в ловушку. Странно одно: если он имел дело с разбойниками, то почему они попросту не прикончили его и не предъявили властям мертвое тело? К чему были все эти хитрости — тюрьма, виселица?

При всем старании Эрик не мог припомнить никого, кто пылая бы к нему такой ненавистью, чтобы измыслить столь подлый и жестокий план. Будучи странствующим рыцарем, он порой сражался в отрядах разных лордов. Случалось и такое, что за оговоренную плату он исполнял за них рыцарскую повинность, в которой они присягали своим сюзеренам. В перерывах он бился на турнирах, кормясь призами, достающимися победителю, но в его прошлом не было ничего, что могло бы породить столь бешеную злобу к нему. Так почему же кто-то возжелал погубить его, да еще так изуверски? Во всем этом угадывалось нечто зловещее, что выходило далеко за рамки обычных разбойничьих злодейств.

В бессильной ярости Эрик сжал кулаки. Почему какие-то люди хотели его смерти, в конце концов было не столь уж важно. Значительно важнее — кто эти мерзавцы, поскольку он намерен отыскать их и воздать им по заслугам. И кем бы они ни оказались — им скоро придется убедиться, что они совершили непоправимую ошибку, избрав мишенью сэра Эрика из Уиклиффа.

Лицо Эрика налилось гневом. И в эту самую минуту Розалинда оглянулась. Уловив испуг в глазах девушки, Эрик встревожился, прекрасно сознавая, что вид у него, должно быть, устрашающий. Едва он сделал шаг в ее сторону, Розалинда вздрогнула и испуганно отступила в воду. Эрик сразу остановился, не желая пугать девушку еще сильнее. Он внимательно смотрел на нее, и тут странная мысль закралась ему в голову.

Розалинда не двигалась с места: в ней боролись страх и возмущение. Она подобралась, готовая при малейшей опасности пуститься наутек. Ее лицо дышало негодованием и презрением к нему. Стоя по щиколотку) в воде, с закатанными рукавами, в юбке, обвисшей под тяжестью намокшего подола, Розалинда выглядела юной и хрупкой, но от пристального взгляда Эрика не ускользнули округлые женские формы. Он отметил крутой изгиб бедер под грубой шерстяной тканью и упругость молодых грудей, натянувших лиф. Потом он перевел взгляд на лицо, и мелькнувшая в голове мысль показалась еще более заманчивой.

Розалинда смыла грязь, въевшуюся в кожу за эти дни. От нее веяло свежестью и здоровьем юности: матово-белое лицо с нежным румянцем на щеках было не из тех, что легко забываются. Сверкающие капли воды, как бриллианты, играли на тонкой коже и густых ресницах, разбрасывая искорки солнечного света.