Пропп не акцентирует внимания на «специальной клетушке». Слово «курья» («курная») в его понимании свидетельствует о зооморфном облике Яги, доказывающем ее происхождение от тотемного животного. Ученый так увлечен дикарями, что готов приписывать несчастной Яге роль за ролью — она и хозяйка леса, и жрица, и тотем. Между тем фраза «курья нога» полна неясностей. Изба Яги могла сохранить куриные ноги по аналогии с избой крестьянина, чей декор имеет и птичью голову, и гребень, и крылья, и перья. Но слово «курная» может происходить не только от «кур» (петух), но и от «курити» («раскладывать огонь, разжигать») [186]. А слово «курья» на старорусских наречиях означает «продолговатый речной залив», «заводь» и т. п. Получается, Яга живет на болоте (курье), на курьей ниже (низина).

Болото и вправду входит в число местоположений избушки Яги. Но нас пока интересует очередной намек на огонь. Не исключено, что пропповская клетушка — это не что иное, как домовина, небольшой сруб, расположенный над землей на «курных», то есть окуренных дымом, столбах. В такой «избе смерти», по мнению А.Л. Барковой, славяне погребали своих мертвецов в VI–IX вв. Отверстие домовины было обращено в противоположную от поселения сторону, к лесу.

Рассуждая о костяной ноге — ноге скелета (мертвеца), Пропп снова вспоминает о тотеме. По его логике выходит, что первоначально Яга обладала ногой животного подобно карликам и демонам. А вот Г. Гюнтерт замечает, что представление о таких ногах могло родиться из описаний самих демонов как разлагающихся скелетов или чудовищных животных. Афанасьев связывает с ногой Яги нижнелужицкое слово kostlar — «колдун, чародей» (ср. готское skohsl — «злой дух») и старорусскую фразу «кощуны творить» — совершать действия, приличные колдунам и дьяволу [187]. Позднее мы встретим древнегерманский женский персонаж с птичьей лапой, у восточных же славян этими лапами наделялись русалки, оставлявшие следы на золе, пепле и песке [188].

Слепота Яги объясняется, по Проппу, ее нечувствительностью к миру живых: живые не видят мертвых, а мертвые не видят живых. Поэтому Яга вынуждена принюхиваться — не пахнет ли русским духом. Из тех же соображений ведьме приписаны тонкий нюх и красные глаза, указывающие на слабость ее зрения [189]. Этот вывод был принят большинством специалистов, и только Новиков усомнился: если Яга слепая, зачем герою, который наперед знает все уловки противника, прятаться от нее? Зачем превращаться в булавку и другие мелкие предметы? В некоторых сказках Яга не только слышит и чует, но и прекрасно видит. А главное — кроме ведьмы, принюхиваются и разыскивают спрятавшихся героев многие сказочные чудовища[190].

Для Проппа последний аргумент не важен — он всех таких чудовищ подчинил архаичной старухе. Мы же не должны забывать: то зрячими, то слепыми являются не только мертвецы, но и прочие выходцы с того света. В первую очередь это касается самого повелителя тьмы. Слепота — верный признак связей с дьяволом. Литовцы называют черта akiatis — «слепой». По замечанию А.Е. Махова, метафизическая «слепота» — одно из определяющих свойств падшего ангела: он слеп в том смысле, что чуждый ему миропорядок и принадлежащая к этому миропорядку человеческая душа ему недоступны. Не потому ли сказочная нечисть вслепую гоняется за душами? В то же время в материальном мире дьявол необыкновенно зорок — Августин говорит об «остроте чувств» демонов, наблюдающих земные приметы. Дьявол постоянно видит своих слуг — грешников[191]. Точно так же в сказках преследователь замечает нерадивых героев.

У Яги много общего с нечистой силой. Достаточно указать хотя бы на помело как один из ведьмовских атрибутов. Помело происходит от древних магических посохов и палочек, использовавшихся для перемещения в пространстве [192]. Красные глаза присущи не только ведьмам, но и упырям [193]. Подобно последним Яга сосет кровь из бедра девушки или белые груди купеческой дочери [194]. Параллелью второму случаю служит средневековая легенда об императрице, умерщвлявшей дам, прикладывая двух змей к их соскам [195]. Этот прием навеян романским образом Луксурии — грешницы (дьяволицы), чью грудь сосут змеи, или, если угодно, образом крито-минойской богини со змеями [196]. Кроме Убыр и Жалмауыз Кемпир, к вампиризму склонна старуха Гамсилг — злой дух в мифологии ингушей и чеченцев [197].

Яга — далеко не единственная родственница красноглазой ведьмы. Их чешская, польская и сербская (Баба Рога) товарки живут в избушке в лесу или в горах, в компании летучих мышей, кошек, воронов, вызывают бурю и град, питаются детьми. Венгерская Босоркань может вызывать засуху, насылать порчу на людей и животных. Сербам известна также Гвоздензуба — злая старуха с острыми клыками, которая покровительствует прядению и наказывает ленивых прях. Клыкастых и костлявых лесных старух много у народов Кавказа: абхазская Арупап, грузинская Кудиани и др. Длинные зубы — признак колдовского таланта. Финское наименование колдуна — хамассуу (зуборотый) — связано с поверьем, будто у него вырастает особый зуб [198].