(опорочат) в Риге или инде, то его судить и наказать должны сами витебляне (или полочане)». В том и другом городе упоминаются сябры (подобно Пскову); эти городские сябры освобождаются от повинностей подводной и ловчей (то есть от обязанности давать подводы княжьим чиновникам и ходить на княжьи ловы в облаву). Смоленский привилей дан также по челобитию панов, мещан, даже «черных людей» и всего посольства, с владыкой Иосифом во главе. А первая его статья гласит: «Христианство греческаго закону не рушити, въ церковный земли и воды, в монастыри и отмерщины (имения, отказанные по завещанию?) не вступаться». Обещания не трогать православия встречаются и в некоторых других привилеях, например в Луцком. Киевские паны и земяне просят отменить разные новины, введенные у них воеводами, например: взимание выводной куницы (свадебная пошлина) с панских людей, новые меты, недопущение тяжущихся бояр судиться прямо пред господарем и прочее. Сигизмунд соизволяет на эти просьбы. Брацлавские земяне, терпевшие разорение от татарских набегов, испрашивают отмену подати, так называемой подымщины, за что отказываются от держания своих корчем.

Но далеко не все то, что обещалось в привилеях, исполнилось на самом деле, несмотря на неоднократные их подтверждения и дополнения. Между прочим, главная цель этих привилеев — поднять значение литовско-русской шляхты до уровня польской — достигалась только отчасти. Литовская Русь оставалась по преимуществу страной крупных вельмож — владельцев, которые держали у себя в подчинении земян или мелкую шляхту. Это, между прочим, ясно выражалось в складе и обычаях сеймовых. При Ягелле и его преемниках мы видим целый ряд сеймов или съездов литовско-русских бояр с польскими панами для обсуждения взаимных отношений Литвы и Польши. Отсюда начал развиваться обычай сеймования и в Литовской Руси. Земские съезды, как известно, не были ей чужды еще и во времена уделов, когда съезжались князья со своими боярами для улаживания взаимных распрей и для обсуждения внешней обороны. Теперь же эти земские съезды начали устраиваться по образцу польского сеймования, которое Ягеллоны старались ввести в Великом княжестве Литовском. Но между тем как в Польше сеймы составлялись из крупной и мелкой шляхты и потому (со времен Казимира IV) стали распадаться на две избы, сенаторскую и рыцарскую, в Литве они пока были исключительно в руках вельмож; а мелкая шляхта, если и допускалась на сеймы, своего самостоятельного голоса там почти не имела. Во всяком случае, способы сеймования, конечно, пролагали путь и дальнейшему влиянию польского государственного строя в Литовской Руси. Одним из несомненных признаков этого влияния также является унижение древнерусского боярского звания. Так, в великокняжьих грамотах времени Ягеллонов служилое и землевладельческое сословие Литовской Руси, по степени своей знатности, обозначаются разными именами, наполовину заимствованными из Польши, в таком порядке: княжата, Панове, рыцари, шляхтичи, бояре и земяне. Тут бояр мы видим оттесненными к нижним ступеням этой лестницы; потом они были поставлены ниже земян и обозначили самую мелкую шляхту. А впоследствии в некоторых областях Литовской Руси именем бояр обозначаются уже полусвободные слуги королевских урядников и крепостные сельские обыватели с разными подразделениями, каковы: бояре конные или панцирные (обязанные военной службой), замковые или путные (отправлявшие стражу при панских замках и служившие на посылках) и осадные (пахотные крестьяне)[18].

Помянутые отдельные права и привилегии литовско-русской шляхты были большей частью закреплены общим законодательным сводом, который издан в 1529 году под именем «Литовского статуса». Сей последний подтвердил господствующее положение шляхты в государстве и в особенности упрочил ее власть над крестьянским населением.

В Литовской Руси в данную эпоху положение низших классов было почти то же самое, как и в Московской Руси. Многочисленная дворня знатных людей и шляхты состояла преимущественно из холопов: их отчинные и жалованные земли были населены отчасти также несвободной челядью и холопами. Литовский статут 1529 года определяет четыре источника холопства или невольной челяди («невольницы мают быть четвераких причин»): 1) давность этого состояния или рождения от невольников; 2) полон, выведенный из земли неприятельской; 3) преступник, выданный обиженному на смертную казнь (кроме воровства) и помилованный им под условием неволи; 4) брак с невольником или невольницей. Но по всем признакам в начале Ягеллонского периода несвободное или хлопское население составляло еще незначительную часть сельского населения сравнительно со свободным крестьянским сословием в Западной Руси подобно тому, как это было в Руси Восточной того же времени. Разумеем при сем свободу в смысле юридическом; но фактически свобода крестьян все более и более стеснялась и представляла весьма различные степени. Западнорусское свободное крестьянство, называемое в юридических памятниках иногда кметами, а более известное под именем люди, мужики или поспольство, хотя еще сохраняло свой древний общинный быт и собиралось на свои волостные сходы или копы, но уже утратило право общинной собственности на землю, которую обрабатывало; оно жило на землях великокняжеских («господарских»), владельческих (панских) и церковных. За пользование ими оно должно было отбывать разнообразные дани и повинности, иногда переложенные на деньги, но большей частью натурой, каковы: серебряная или серебщизна (в Северо-Западной Руси она имела частное название посощины, то есть взимаемой по сохам, а в Юго-Западной — подымщины, то есть взимаемой по дымам или дворам), иначе грошевая (оброк или чинш), житная, дякольная, медовая, бобровая, куничная и прочее. Степень зависимости и количество даней различались по разным разрядам. Так, вольные данники, платя по условию с владельцем известные дани, были свободны оставить землю, когда хотели перейти к другому владельцу, предварительно рассчитавшись с первым; но разряд крестьян, называемых отчичи, около эпохи первого статута уже не имел этого права перехода. Крестьяне, кроме даней, обязанные еще панщиной, то есть работой известного числа дней в году на владельца, и толоками (чрезвычайные работы с панским кормом и пивом), называются людьми тяглыми или прогонными, иногда сельскими путниками. Наибольшими льготами пользовались новые поселенцы, которых владелец перезывал на свои пустопорожние земли: но потом, зажившись на новых местах, они в силу давности делались крепкими земле (впоследствии определена десятилетняя давность). Нижний разряд крестьянства, уже близкий к невольникам, составляли закупни или закладни — почти то же, что кабальные холопы в Восточной Руси. Это люди, поступившие во временное рабство в уплату долга; число их было весьма значительно, так как в те времена многие вольные простолюдины под властью сильных людей искали защиты от разных притеснений и разорения. Но временное рабство по большей части обращалось в постоянное, и потомство этих закладней делалось крепостным. Далее, при раздаче великими князьями населенных имений панам и шляхтичам случалось иногда, что в числе жителей этих имений находились мелкие