И где в квартире он бывал? В прихожей, гостиной, на кухне, в самых обычных местах, куда попадаешь, когда приходишь к кому-нибудь на чашку кофе. Возможно, пользовался ее туалетом.

— Тем, куда попадаешь прямо из спальни? — спросил Саломонсон.

— Я понимаю, куда вы клоните, — сказал Гросс. — И во избежание каких-либо недоразумений могу уверить вас, что моей ноги никогда не было в ее спальне. Возможно, я пользовался другим ее туалетом, тем, что в коридоре, а поскольку наши квартиры похожи как две капли воды, у меня не возникало трудностей найти его. А в остальном, если вы где-нибудь нашли мои отпечатки пальцев, те самые, которыми обзавелись преступным путем, будьте уверены, для этого есть вполне естественное объяснение.

«А он не дурак», — отметил Рогерссон.

Пальчиков Гросса в квартире, где произошло убийство, обнаружить не удалось, и даже если бы с ними повезло, при мысли о том, что он сейчас сказал, польза от такой находки была бы мизерной. Поэтому пришлось поменять тему, и речь пошла о дочери его соседки, жертве убийства.

— Я едва знаком с ней, — сказал Гросс. — Выглядела такой же эгоцентричной, избалованной и невоспитанной, как и все другие молодые дамочки ее возраста.

— Эгоцентричная, избалованная, невоспитанная. Что ты имеешь в виду? — спросил Саломонсон.

Едва здоровалась с ним в немногочисленных случаях, когда они сталкивались. Избегала встречаться взглядом и прикидывалась крайне незаинтересованной в тот единственный раз, когда они, насколько он помнил, разговаривали. И тогда все также происходило в присутствии ее матери.

Лишь около двух они прервались на обед. Время выбрал Гросс и, пожалуй, главным образом с целью досадить им. И в то время как Саломонсон организовывал питание для него, Рогерссон посетил туалет и облегчил мочевой пузырь. Выйдя оттуда, он сразу же столкнулся с Бекстрёмом.

— Как дела с нашим польским похабником? — спросил тот.

— Пришлось стравить давление, — объяснил Рогерссон. — Бегаю сейчас постоянно. Я завязал с ролью руководителя допроса. Единственно, когда мне не надо отлучаться в сортир, — это если я сижу и пью пиво в огромных количествах. Тогда у меня и мысли такой не возникает. Странное дело, конечно.

— Да, — ухмыльнулся Бекстрём. — Сам я посещаю туалет, когда просыпаюсь и перед сном. Фактически два раза в день и вне зависимости от необходимости.

— Что касается ответа на твой вопрос, там все, как и ожидалось, — сказал Рогерссон, но собеседник, как ему показалось, пропустил его слова мимо ушей.

— Вы взяли у него пробу ДНК? — спросил Бекстрём.

— Мы не успели еще с этим, — ответил Рогерссон и вздохнул. — Главным образом сидели и слушали, как плохо мы обошлись с ним, и, если тебе интересно, я уже сейчас могу сказать, чем все закончится.

— И чем же? — поинтересовался Бекстрём.

— Мы будем слушать его нытье еще три часа. Потом заявится Олссон и решит, что мы должны слушать ту же пластинку еще шесть часов. Затем поляк откажется добровольно сдать анализ ДНК, и тогда Олссон сорвется, поскольку у него не хватит терпения, предъявит ему обвинение и попросит прокурора отправить его в кутузку, так чтобы мы смогли получить пробу, не спрашивая его согласия. В итоге Гросс, коллега Адольфссон и я отправимся по домам. Каждый к себе.

— Тогда ты, по крайней мере, сможешь выпить бокал-другой пивка, — сказал Бекстрём в качестве утешения. — Я имею в виду, что тебе не понадобится постоянно бегать в сортир.

— Само собой, — согласился Рогерссон. — Гросс ведь не убивал Линду, он ничего не видел, ничего не слышал и ничего не сообразил собственными мозгами, поэтому какой от него здесь толк? Короче, подводя итог, могу сказать, что руководитель допроса впустую потратил еще один день своей жизни. А ты сам, кстати, чем думаешь заняться?

— Собираюсь посетить дурдом, — ответил Бекстрём.

Поскольку Бекстрём не любил сам сидеть за рулем, он позаботился о водителе для себя. Такой чести удостоился молодой Адольфссон, и, пока они спускались в полицейский гараж, комиссар успел заглянуть в душу своему помощнику.

— Это ведь ты и твой коллега нашли ее, насколько я понял? — спросил он.

— Все так, шеф, — ответил Адольфссон.

— И каким образом ты тогда оказался в разыскной группе? — поинтересовался Бекстрём, хотя уже слышал, как все обстояло.

— Народа же не хватает, сейчас время отпусков, — объяснил Адольфссон.

— Я разговаривал с Энокссоном, — сказал Бекстрём. — И послушать его, так он чуть ли не собирается усыновить тебя.

— В этом есть доля истины. Они с моим отцом охотятся вместе.

— Отпускной сезон, нехватка людей и потом Энокссон. Так все получилось, и совершенно независимо от того, что наш уважаемый комиссар Олссон думает об этом деле, — подвел итог Бекстрём.

— Да, — подтвердил Адольфссон. — Шеф, конечно, все правильно понял.

— И не в первый раз, — заметил Бекстрём, не без труда влезая на пассажирское сиденье.

«Хороший парень. Напоминает меня самого в его возрасте», — подумал он.

— Могу я задать один вопрос, шеф? — вежливо поинтересовался Адольфссон, когда они выезжали из гаража.

— Естественно, — сказал Бекстрём.

— Почему шеф решил удостоить своим визитом наш сумасшедший дом?

— Нам надо взглянуть на одного психа-преступника. Потом, воспользовавшись случаем, посмотреть на того, кто его опекает. Если повезет, мы увидим двух идиотов за один день.

— Убийцу Татьяны и доцента Брундина, осмелюсь предположить.

«Одаренный молодой человек», — похвалил его про себя Бекстрём.

— Прямо в точку, — сказал он. — Ты встречался с кем-то из них?

— С обоими, — сообщил Адольфссон. — Брундина я слушал, когда он читал нам лекции. А второго порезал ножом пациент из их отделения примерно год назад, и, когда его пришлось везти в больницу, коллега Эссен и я обеспечивали сопровождение.

— И какие они, на твой взгляд? — спросил Бекстрём. — Я имею в виду — Брундин и убийца Татьяны.

— Конечно, оба придурки, порой даже через край.

Адольфссон кивнул, чтобы добавить веса своим словам.

— И кто в большей степени?

Бекстрём с любопытством посмотрел на своего нового молодого помощника.

— Два сапога — пара, — сообщил Адольфссон и пожал широкими плечами. — У них у каждого свой бзик, если так можно сказать. Хотя с другой стороны…

— Валяй, — ободрил Бекстрём.

— Если бы мне пришлось делить комнату с кем-то из них, я, конечно, предпочел бы убийцу Татьяны. Вне всякого сомнения, — сказал Адольфссон.

Психиатрическая клиника Святого Зигфрида находилась всего в паре километров от управления полиции. Ее архитектурный ансамбль представлял собой пеструю смесь старых и вполне современных построек в окружении большого парка, который граничил с озером. При виде представшего перед ним зеленого великолепия — высокие тенистые деревья и хорошо ухоженные даже в такое сухое лето газоны — Бекстрёму невольно вспомнился Гранд-отель в Сальтшёбадене близ Стокгольма, где Государственная криминальная полиция обычно устраивала свои конференции и корпоративы. Доцент Брундин работал в старом и со всем почтением отреставрированном здании XIX века, каменном, с белой штукатуркой.