были тяжелыми в первые несколько недель. Но я к этому привык.

* * *

Пока мы работали над другими миссиями, следователи выбивали из Усамы информацию в секретной допросной. Все наши задержанные отправились в тактический изолятор, и мы получали результаты допроса раньше всех в армии или правительстве.

Усама был одним из элементов общей картины нового Исламского государства.

В то время в «Аль-Каиде в Ираке» (АКИ) происходили перемены. Она начала перерастать в новую группировку под названием «Исламское государство Ирака», или ИГИ, которая позже станет ИГИЛ, когда переместится в Сирию. Пока мало кто знал много об ИГИ, но мы внимательно наблюдали за ними. Мы знали о реформе группы больше, чем даже некоторые из их собственных бойцов.

ИГИ возникло после смерти лидера АКИ Абу Мусаба аз-Заркави, в июне 2006 года. Мои предшественники в подразделении сыграли значительную роль в его убийстве. Уже на следующий день совет руководства АКИ собрался на секретном объекте в провинции Анбар, чтобы выбрать замену — египтянина по имени Абу Айюб аль-Масри. Мы дали ему кодовое название «Объект Манхэттен».

Пока это продолжалось, Усама бен Ладен и его второй номер в Пакистане, Айман аль-Завахири, хотели полностью реорганизовать «Аль-Каиду в Ираке». Завахири и другие высокопоставленные руководители «Аль-Каиды» считали, что АКИ теряет поддержку со стороны единоверцев-мусульман в Ираке из-за того, что была слишком жестокой и недостаточно исламской для всех убийств в предыдущие годы. Им нужен был религиозный авторитет, который мог бы придать религиозный контекст их дикости и снова сплотить собратьев-мусульман вокруг знамени АКИ.

Завахири выбрал давнего друга, с которым познакомился во время тренировочных лагерей под руководством джихадистов много лет назад в Афганистане. Его звали Абу Умар аль-Багдади, который считается первым лидером ИГИЛ. Мы назвали его «Объект Бруклин». В тот день Завахири приказал АКИ сменить свое название на Исламское государство Ирака.

Для моей команды и других, кто пришел до и после нас, не было никакой разницы между АКИ и ИГИ. Иногда мы получали информацию от источника, который называл одного парня, за которым мы охотились, членом АКИ, а затем другой агент приписывал того же парня к ИГИ.

В день, когда Манхэттен и Бруклин стали лидерами, они заняли первые строчки в нашем списке убийств. Они прекрасно это понимали и немедленно ушли в глубокое подполье. Это была стратегия лидерства, отличная от стратегии Заркави, который предпочитал сражаться бок о бок с другими бойцами в крупномасштабных операциях.

Манхэттен и Бруклин многое узнали о беспилотниках и нашем целеуказании от Заркави до того, как он был убит. Казалось, Заркави знал почти все о наших беспилотниках, поскольку за ним постоянно охотились. Он передавал мудрость другим.

Зная о наших нынешних возможностях, Манхэттен и Бруклин предпочли остаться в тени, скрытые даже от своих собственных бойцов. Мы полагали, что два лидера всегда были вместе и редко встречались со своими лейтенантами лично.

Фоном каждой нашей миссии в Ираке был их поиск. Захватывая людей, мы требовали деталей. Большинство очень мало говорили об этих двоих на допросах — вероятно, потому, что ничего не знали.

То же самое было и с Усамой. Он сказал следователям, что ничего не знал о Манхэттене и Бруклине.

Но он знал еще кое о ком: Абу Насире, эмире ИГИ всей провинции Салах ад-Дин. Я назвал его «Лицом со шрамом».

Это был крупный прорыв. Усама рассказал нам о еженедельной поездке Лица со Шрамом из Мосула в Байджи, чтобы встретиться со своими подчиненными и собрать деньги. Но его обнаружение внезапно получило приоритетный статус: Лицо со шрамом очень скоро планировал новую атаку на военную базу США.

Усама не знал, о какой базе идет речь или каких-либо конкретных деталей относительно времени атаки. Он просто знал, что это скоро произойдет, и что «Лицо со шрамом», скорее всего, задействует другого иностранного террориста-смертника, недавно тайно ввезенного в Ирак с какого-нибудь другого поля боя джихадистов.

Когда я узнал о том, что Усама выдал на допросе той ночью, я встал и вышел наружу, вдохнуть воздух пустыни. Я пытался уснуть, но сейчас не мог; на это не было времени. До начала следующей миссии оставалось всего несколько часов.

И у меня было предчувствие.

Над Манхэттеном и Бруклином уже светало.

Глава 11. Мой первый

Лицо со шрамом был в нашем списке убийств долгое время. Он был бескомпромиссным экстремистом — настолько фанатичным, насколько это возможно. Ходили истории о том, что он несколько раз вызывался лично проникнуть с бомбой на американские базы и подорваться, но его боссы каждый раз запрещали ему жертвовать собой и требовали посылать других. Он был слишком ценен для всего восстания. Тысячи бойцов были в его распоряжении, и он, вероятно, был пятым или шестым по значимости боссом во всей террористической сети. Я сосредоточил внимание нашей команды на нем, нашем новом призраке.

Провинции Салах эд-Дин и Найнава были самыми важными в стране (ИГИ назначила своих лучших парней командовать этими регионами, основываясь на более высокой концентрации боевиков). Однако Лицо со шрамом не был вашим типичным лидером. В отличие от некоторых, он, казалось, не заботился о деньгах. Вся его деятельность была связана с утверждением ислама и убийством любого противника ИГИ. Это был самый опасный вид террористов. Ничто не могло побудить его остановить бойню. Он скорее умрет, чем попадет в плен.

По всему Ираку Лицо со шрамом стал кем-то вроде короля смерти. Он отвечал за координацию нападений смертников в северной части страны, включая американские базы, и занимался рэкетом, который приносил миллионы долларов: контрабандный оборот, похищения людей, обезглавливания, вымогательство, вы называете это. «Заин», крупнейшая телефонная компания Ирака, заплатила его группе сотни тысяч долларов только за то, чтобы он не взрывал их телефонные вышки.

Одним из его крупнейших источников дохода была украденная нефть с нефтеперерабатывающего завода в Байджи. Его ребята похищали нефть, когда она направлялась на север в больших нефтяных танкерах в Сирию, затем перепродавали ее тому, кто предлагал самую высокую цену, а прибыль распределялась между вражескими боевиками или реинвестировалась в войну (оружие, взрывчатка, террористы-смертники). Мы подсчитали, что их вымогательство приносило около миллиона долларов в месяц, причем часть этой суммы направлялась двум лидерам — Манхэттену и Бруклину.

Занимаемое Лицом со шрамом положение открывало перед ним достаточно полную картину на текущее состояние джихадистских структур. Понятно, что если бы нам удалось заполучить его знания, это могло приоткрыть окно в группу.

Мы собирали информацию о Лице со шрамом еще до