1210 год, июль. Монфор осаждает и захватывает Минерву. Сожжены 150 катаров. Об этом сохранились записи средневекового хрониста:

«Аббат приказал, чтобы сеньор укрепленного замка и все, кто находился внутри, даже посвященные еретики, если они желают примириться с Церковью и отдать себя в ее руки, вышли наружу и оставили замок на попечение графа; даже «совершенные» члены секты, число которых было весьма велико, могли выйти, если они согласны были обратиться в католическую веру. При этих словах один благородный рыцарь из ревностных католиков, по имени Робер Мовуазен, узнав, что еретики, ради чьей погибели и пришли сюда паломники, могут быть отпущены, и опасаясь, как бы страх не заставил их выполнить то, что от них требовали наши — ведь они были уже пленниками, — принялся возражать аббату. Он сказал, что наши ни в коем случае не последуют за ним, на что аббат ответил: «Ни о чем не беспокойтесь, я думаю, что очень немногие обратятся». После того как это было сказано, наши, неся впереди процессии крест, а позади — знамя графа, вошли в город с пением Те Deum Laudamus и направились к церкви; освятив ее по католическому обряду, они воздвигли на ее вершине крест Господа, а в другом месте подняли знамя графа: ведь это Христом был взят город, и по справедливости его символ должно было установить на самом высоком месте, в ознаменование победы христианской веры. Граф же еще не вошел в город.

Свершив это, почтенный аббат де Воде-Серне, бывший вместе с графом во главе осаждавших и с великим рвением служивший делу Иисуса Христа, узнав, что в одном из домов собралось множество еретиков, направился туда со словами мира и спасения и с желанием обратить их к добру; те, однако, оборвали обращенную к ним речь, вскричав как один человек: «Что вы нам проповедуете? Мы не принимаем вашей веры. Мы не признаем Римской Церкви. Ваши старания напрасны. Мы верны братству, от которого нас не отторгнет ни жизнь, ни смерть». Услышав это, досточтимый аббат тотчас покинул этот дом и пошел к женщинам, собравшимся в другом жилище, дабы обратиться к ним со словом проповеди. Но как ни были тверды и упрямы в своем заблуждении еретики-мужчины, он нашел женщин еще более упрямыми и еще глубже погрязшими в ереси. Затем в укрепленный город вошел наш граф и, как добрый католик, желающий, чтобы каждый получил спасение и приобщился к знанию, истины, он пошел туда, где были собраны еретики, и принялся уговаривать их обратиться в католическую веру; но поскольку не последовало никакого ответа, он приказал вывести их за укрепления; там было сто сорок еретиков в сане «совершенных», если не больше. Был разведен большой костер, и их всех в него побросали; нашим не было даже необходимости их туда бросать, ибо, закоренелые в своей ереси, они сами в него бросались. Лишь три женщины избегли огня, спасенные одной благородной дамой, матерью Бушара де Марли, которая вернула их в лоно Церкви».

1210 год, август. Крепость Терм. Четыре месяца осады, защитники не сдались. Погибли от болезней и голода.

1211 год, май. Замок Лавор. В нем укрылись рыцари-катары. Два месяца осады. 80 рыцарей повешены и заколоты кинжалами. 400 жителей сожжены. Мать защитника крепости Аймерика де Монреаля, совершенная Бланка де Лорак, брошена в колодец и забита камнями.

1213 год, январь. Монфор и посланник папы римского Армаури подходят к Тулузскому графству. И тут случается невероятное. Свояк Раймонда Шестого, арагонский король Педро Второй, сначала пытавшийся объяснить папе, что крестовый поход, которым идут его воины, — это поход против христиан в христианской стране, и не нашедший понимания, переходит Пиренеи и с цветом испанского рыцарства присоединяется к Раймонду Шестому. Момент очень удачный: враг Монфор заперт, в Кастельнодари. Перевес сил у совместного испано-французского войска в битве при Мюре большой. Беда только, что во время боя испанский король погибает, а его рыцари, не связанные клятвой, оставляют тулузского графа наедине со своей судьбой.

В этом же 1213 году граф-каратель де Монфор впервые в средневековой французской истории проводит некую акцию, дабы показать истинное соотношение сил — феодалов и церкви. «В тот момент, во время праздника св. Иоанна, — рассказывает Люшер, — он находится в Кастельнодари с двумя епископами — Орлеанским и Осерским. Монфор просит епископа Орлеанского: не будет ли тому угодно даровать его сыну рыцарское достоинство, опоясав его мечом. Епископ долго отказывается от этого, говорит хронист Петр из Во де Серне: он знал, что это значит пойти против обычая, и что обычно только обладатель рыцарского достоинства мог посвящать кого-либо в рыцари. Тем не менее, под конец он согласился, покоренный настойчивостью графа и его друзей. Стояла сильная жара. Симон де Монфор повелел поставить просторные шатры на равнине за городом, слишком маленьким, чтобы вместить множество присутствовавших на церемонии. В назначенный день епископ Орлеанский отслужил мессу в шатре. Молодой Амори, которого держит за одну руку отец, а за другую — мать, походит к алтарю; его родители обращаются к Господу и просят епископа посвятить рыцаря служению Христу. Тотчас же два прелата, стоя на коленях перед алтарем, опоясывают Амори мечом и начинают с великой набожностью петь гимн «Veni Creator». Хронист добавляет знаменательные слова: «Что за новая и необычная манера даровать рыцарство! Кто бы мог удержать слезы?» Этот обряд, возможно, не был таким необычным, как думал Петр из Во де Серне, ибо в одном ритуале римской церкви, записанном в начале XI в., уже присутствуют формулы епископской молитвы при посвящении в рыцари. Однако сами выражения хрониста хорошо доказывают, что во Франции посвящение епископом было не в обычае. Симон де Монфор ввел новшество: он положил начало чисто церковной традиции, приглашая Церковь завладеть рыцарством и сделать из него род священства. Весьма возможно, что подобный пример, поданный героем крестового похода против альбигойцев, подтолкнул великое множество благочестивейших семей воспользоваться таким способом». Зачем бы это ему? О, все просто. В это время, далеко от осажденной Тулузы, решается будущее южных земель. Поскольку Раймонд Шестой считается еретиком, то Святой престол озабочен лишением его и его потомства права на собственность. Однако, хоть Монфор и показывает всеми своими действиями небывалую верноподданность, с мятежным Раймондом у него выходит осечка. Этот вопрос, весьма щекотливый, приходится решать папе Иннокентию Третьему. Как пишет Люшер, «папа, прежде чем ответить прелатам, требующйм от него лишить наследства графа Тулузского в пользу Монфоров, просит подождать минуту: «Бароны, — говорит он, — подождите, пожалуйста, пока я обращусь за советом». Он открывает книгу и при помощи гадания узнает, что графа Тулузского ждет не самая плохая участь. И он старается защитить его дело перед враждебно настроенным собранием». Книга, которая вопрос о Тулузе несколько приостановила, была Библия. Наисвятейшие отцы, не видя ничего еретического в подобном занятии, пытались заглянуть в будущее при помощи библиомантии!

1215 год, июнь. Тулуза. Монфор берет ее через полтора года без единого убитого со своей стороны. Латернский собор объявил Симона де Монфора графом Тулузским, Граф Раймонд Шестой с сыном вынужден искать убежища в Англии. Но проходит недолгий срок, и Тулуза восстает, а спустя еще какое-то время погибает граф де Монфор. Смерть его, как поговаривали втайне, была похожа на вмешательство Всевышнего. Во всяком случае, именно таковой виделась эта смерть несчастным его современникам. Во время осады города одно из ядер, заложенных в нутро собственной пушки войска Монфора, неожиданно попадает не в неприятеля, а, слегка подлетев, падает точно на стоящего неподалеку Монфора. После того как ядро оттащили, предстала неприятная картина: голова Монфора превратилась в сплошное кровавое месиво. Но — несмотря на все это — Тулуза снова была взята…