– Я раньше думал, что… в общем, неважно.

– Суслов, я объясню, – только и прошептала она.

– Не надо. Пусть тобой и дальше занимается наш издатель. Видимо, ты настолько хороша в постели, что он многое может тебе простить.

– Что?! – Инну начало трясти, она наконец поняла, что происходило в голове Суслова все эти дни. – Тебе специально наговорили гадостей! Кто? Лада? Ира?

– Забудь!

В трубке послышались короткие гудки. Инна, не в состоянии одолеть нахлынувшую боль, уронила голову на руки.

Мака ковыляла по глубокому снегу, проклиная скользкие осенние сапоги матери на высоченных каблуках. Надо быть полной дурой, чтобы купить такую обувь: навернуться с двенадцатисантиметровой высоты вообще ничего не стоило. Одна радость: от выхода из метро до шикарного ресторана, в котором Игорь назначил ей встречу, было рукой подать.

Она вздохнула, сконцентрировалась на оставшемся отрезке пути и засеменила быстрее.

На нее беспрестанно оглядывались. Длинные волосы разметались по голубому норковому полушубку матери, который та надевала только «на выход». Щедро подведенные коричневым карандашом глаза смотрелись на румяном лице как кукольные. Взгромоздившись на каблуки, она стала выше многих мужчин, которые выворачивали шеи, чтобы проводить ее сладострастным взглядом. Трущиеся у края тротуара дворники в оранжевых куртках не преминули остановить работу и, уперевшись подбородками в черенки лопат, улюлюкали и свистели ей вслед.

Мака почувствовала, что вот-вот умрет от страха. И хотя держалась она как разнузданная модель на натоптанном подиуме, в глубине души ощущала ужас. Каждую секунду ей мерещилось, что очередной проходящий мимо мужик тянет к ней руки; что ее силой запихивают в машину у тротуара и куда-то увозят; что она элементарно не удерживается на каблуках и падает на свежевычищенный асфальт.

Теперь Мака и сама не могла понять, как умудрилась решиться впервые в жизни без Инны, без бабушки или без толпы приятелей, с которыми они выбирались в центр пару раз, притащиться сюда. И дернул черт натянуть такую короткую юбку! Если бы мать увидела ее в таком виде, скандала было бы не избежать. А она уже так устала от этой жизни в вечном сопротивлении! Только-только наступил хоть какой-то мир.

Оставалось надеяться на то, что к моменту ее возвращения домой Инна уже будет спать. Или, как всегда, засядет за свой компьютер, что в принципе одно и то же. Маку раздражали эти ночные бдения матери – Инна словно переставала существовать. Мака, казалось, могла стоять на ушах, привести в дом друзей, устроить погром – мать ничего бы не заметила. И этот уход от реальности, от собственного ребенка был обидней всего.

Мака наконец взобралась вверх по ступеням, ведущим к ресторану, и смутилась, взглянув на швейцара, который распахнул перед ней высоченную дверь. Если бы не желание разобраться с Игорем Варшавским и отвоевать у него любовь матери, она бы на пушечный выстрел не подошла к такому пафосному заведению.

Едва Мака переступила порог и завертела головой в поисках гардероба, как зазвонил телефон. Она вытащила из кармана аппарат и взглянула на дисплей: на нем мигал телефон матери. Обойдется! Начнет снова пилить, требовать, чтобы в девять она была дома, но устраивать телефонные разборки на публику Мака не собиралась.

Не обращая внимания на трезвон, она уставилась на миниатюрную девушку, возникшую перед ней словно из-под земли. В форменном черном платье с кружевным воротничком она походила на фарфоровую статуэтку прошлого века.

– Вас ожидают? – елейным голосом поинтересовалась ресторанная фея.

– Да, – Мака торопливо кивнула и облизала губы, – мужчина, – потом задумалась и добавила: – Пожилой.

– Сейчас поищем, – девушка улыбалась, – позвольте вашу шубку.

Мака засуетилась, расстегивая крючки. Она попыталась скинуть полушубок изящным движением, но ей помешала сумка, о которой девочка забыла. Движения получались нелепыми, угловатыми, но фея терпеливо ждала, и от ее присутствия Мака только еще больше нервничала. Наконец с верхней одеждой было покончено. Девушка упорхнула куда-то с голубой норкой, а вернулась с маленьким чеканным квадратиком в руке.

– Пройдемте!

Она повела Маку за собой, вопросительно поглядывая на нее каждый раз, когда они приближались к очередному столику. Мака взмокла от напряжения, пытаясь угадать в респектабельных, разодетых в пух и прах мужчинах любовника матери. Один оказался седым старичком, второй был настолько толстым, что Мака, проходя мимо, только брезгливо поморщилась, третий, четвертый, пятый… Они обошли весь зал.

– Может быть, вы подскажете имя, и я смогу вам помочь? – предложила догадливая фея.

– Игорь, – недовольно буркнула Мака.

– Варшавский? – в изумленных глазах живой статуэтки мелькнуло почтение. – Вы не заметили. Столик справа, под прекрасной картиной его кисти.

Маку начало раздражать, что фарфоровая девушка разговаривает с ней на идиотском языке, от которого за версту разит старьем и вонючей плесенью. Что за бред – «его кисти»? Она подняла глаза и уставилась на разноцветные, почти геометрической формы мазки, из которых возникало странное лицо очень знакомой женщины. Бесконечные фиолетовые волосы в мелких кудрях превращались в хмурое преддождевое небо, закручивавшееся в воздушные воронки над ее головой. Так, значит, этот Игорь художник! Неплохо он изобразил предгрозовую канитель, которая вечно творится в голове у ее матери. Мака не смогла бы объяснить, по каким чертам лица она узнала Инну – ни нос, ни губы, ни даже глаза не имели ничего общего с образом матери, – но ее настроение он уловил правильно.

– Да, – уверенно кивнула Мака и смело направилась к столику.

– Добрый вечер! – поздоровалась она, вглядываясь в лаково-черную макушку.

В этот момент на столе зазвонил телефон Варшавского. Мака взглянула на дисплей и по последним цифрам узнала номер матери. Ноги ее подкосились от страха. Но Игорь только пробормотал: «Замучили», – и отключил звук. Поднял на девушку печальные глаза, улыбнулся одними губами. Ни на лбу, ни вокруг глаз мужчины Мака не увидела заметных морщин, а в блестящих в свете хрустальных люстр волосах не обнаружилось ни единого седого волоса. Кажется, она погорячилась, когда назвала его «пожилым».

– Александра? – Он поднялся ей навстречу и оказался одного с ней роста: дернул черт влезть на эти башни-каблуки!

– Да, – она заторможенно кивнула.

– Рад вас видеть, – улыбка сошла с его губ, – прошу!

Мака опустилась в удобное кресло напротив него, он тоже сел. Теперь уже Игорь казался выше, и ей приходилось смотреть снизу вверх. Бросив на нее пронзительный взгляд, он протянул меню.

– Я пью «Просекко», – сообщил между прочим, – присоединитесь?

Не поняв, о чем речь, Мака торопливо кивнула, пряча глаза в увесистом томе. Игорь махнул рукой. Для девушки тут же принесли второй бокал. Официант извлек из ведерка бутылку темного стекла и, заботливо протерев ее льняной салфеткой, наполнил Сашин бокал.