— Ты это серьезно, что ли? — поразился Малюта.

— Куда уж серьезнее. А мне, между прочим, условия для мыслительного процесса тебе велено создать. Сейчас едем за город, в новые отели, это что-то вроде роскошных вилл для очень высоких гостей. Но смотри, в обслуге там простых людей нет, а все помещения настолько хорошо обустроены, что в них все видно и слышно, даже в сортирах и банях.

— Да, Геворк-джан, удружил так удружил, — засмеялся Малюта.

— Ну уж чем богаты. Ты же, надеюсь, не забыл боевой клич крылатой пехоты? — подмигнул Геворк и шутливо толкнул его в плечо.

— Еще бы! «Нет задач невыполнимых!»

— Ну вот и будем выполнять, только на часок заедем ко мне в офис. Хоть посмотришь, как я устроился, заодно без соглядатаев пообедаем и мал-мала выпьем.

Амирян уже давно серьезно занимался конструированием устойчивых финансово-экономических систем и был признанным авторитетом в этой области. Когда-то очень давно, когда само слово «бизнес» было одним из самых страшных ругательств, Малюта мог часами слушать рассуждения друга на далекие и не совсем понятные ему темы. Однако в устах этого огромного армянина неудобопроизносимые экономические формулы обретали черты какой-то необычно сложной и завораживающей поэзии, в которой все волшебным образом, как в трактатах алхимиков, превращалось в деньги.

Посиделки их часиком, конечно же, не закончились, а обозначение выпитого спиртного по старинной мерке «мал-мала» обернулось почти килограммом «огненной шотландской воды» на брата. Бражничали, чтобы никого особенно не смущать, прямо в кабинете родоначальника туркменского экономического феномена. Над подгулявшими друзьями во всю стену полыхало разноцветными лампочками Каспийское море, будущее экономики и призрачная надежда страны.

К ночи все уже было переговорено и перевспомнено. Малюта, осоловело глядя на карту, заплетающимся языком брякнул:

— Геворк-джан, а может, предложить Великому, да продлит Аллах его годы, переделить по-своему шельф Каспия, а то коварным соседям всё, а бедных туркмен, как и в прежние времена, опять обжали, а?

— Слушай, а ты умный! Эта идеища многого стоит, поверь не последнему на планете экономисту! — зевнув и с хрустом потянувшись, отозвался Геворк. — Но все идеи, дружище, оставляем на завтра. А сейчас, а сейчас, — пытаясь придать пьяному голосу особое, торжественное звучание, возвестил он, — я повезу тебя, брат, к самым очаровательным гуриям этих некогда диких мест!

Однако встать из-за стола ни один ни второй уже практически не смог. Предательский пол так и норовил выскользнуть из-под ног и опрокинуть доблестных джигитов, как норовистый жеребец.

Как и во всякой основательной пьянке, особенно военных и госчиновников, гурии, гейши, путаны, словом, девчонки, являются, как правило, персонажами мифическими и приходят к богатырям, утомленным неравной борьбой с зеленым змием, исключительно в крепких снах. На ночевку друзья устроились прямо здесь же, в кабинете, благо, удобных диванов было аж целых три, а у бережливого Амиряна, такого же, как и Малюта, кочевника, запасные комплекты белья и зубные щетки всегда имелись.

Наутро, как и подобает людям с армейской закваской, приятели пробудились рано и, как это ни странно, с весьма трезвой головой, правда, с изрядно помятыми лицами, но зато с неукротимой жаждой деятельности. Малюта еще лениво потягивался под одеялом, отодвигая подальше момент изуверского насилия над собственным телом, которое, увы, неизбежно должно быть принесено в жертву новому дню. А пока длился этот сакральный процесс, неутомимый армянин уже вовсю терзал свой жалобно попискивающий компьютер.

— Ну, что, дружище, вставай и погляди, как верный друг, заметь, с тяжеленькой головой во всю ивановскую строчит, зарабатывая тебе твой гонорар. Да, здесь, как не крути, тебе еще и премия светит!

— И большая? — вяло отозвался Малюта.

— Будь спок, премиальные у шефа щедрые, как солнце в пустыне, главное — вовремя в тень смыться. Иди, читай и правь свой отчет. Кстати, звонила Лара и передала, что тебя срочно разыскивает жена, твой мобильник у нас отключили, так, на всякий случай.

— Я не пойму, ты что правда что ли согласился насчет идеи с шельфом?! — отбросив в сторону одеяло, поднял брови Скураш.

— А то! Ты даже себе не представляешь, в какую масть ты попал, в самую что ни на есть козырную. Буквально послезавтра к нам приезжают с официальным визитом ваши главные газовики и нефтяники во главе с Бимом Захеровым, чем не повод возвестить всему миру о кровной народной обиде? Все, давай колдуй с текстом, — поднялся из-за стола Геворк, — а я поскакал к премьеру на пятиминутку. Ну, ты и молодчина, с тобой работать — мед пить! Может, останешься поработать на так называемой постоянной основе?

Не успела за Амиряном затвориться дверь, как Малюта вскочил и, натянув джинсы, сразу засел за компьютер. Через час емкая, на полтора печатных листа, докладная и краткий сценарный план действий на четырех страницах были готовы.

По сценарию необходимо было изрядно выдержать высоких российских гостей в приёмной первого лица государства, а когда те окончательно взбеленятся от вопиющего неуважения, невозмутимо запустить их в высочайший кабинет. Хозяин должен явить полное презрение и не подать руки, мотивируя это тем, что он жуликам, приехавшим грабить его народ, руки никогда не подавал и впредь подавать не собирается.

— Слушай, прямо Шекспир! И «руки не подать» и «вживую в прямом эфире всему народу показать»! — цокал языком возвратившийся к тому времени Геворк. — Ай, шайтан! Ну просто класс!

— Может, про вора я слегка перегнул, а? — глядя на экран из-за спины друга, спросил Малюта.

— А ты думаешь, он не вор?

— Вор, конечно. Да еще к тому же и масон.

— Ну и пусть все остается как есть. Великий еще и сам чего-нибудь напридумывает. Выводим текст, однако подписывать не будем, мало ли где эта бумажка может вынырнуть завтра! Вот так! Я полетел на высокий доклад, дорогой товарищ спаситель!

Малюта не беспокоился. Не понравится эта идея, родим новую, в голове у него уже крутилось с полдесятка разных задумок. От нечего делать он принялся читать местную прессу, которая издавалась пока еще и на русском языке. Читал и откровенно потешался. Экзерсисы местных умельцев пера почти как две капли походили на приснопамятный журнал «Корея» времен Ким Ир Сена с его хрестоматийным эпосом: «У красного пулеметчика Ли закончились патроны, а враги все ближе и ближе, и тут над самым ухом растерявшегося бойца прозвучал вдохновенный голос товарища Кима: — «Ты же коммунист, сынок!» И пулемет застрочил с новой силой».

Малюта, в последнее время много ездивший по бывшим советским республикам, а ныне независимым государствам, поражался, до чего же быстро бывшие партийные лидеры, переименовавшись из первых секретарей ЦК в пожизненных президентов, вернули своих подданных едва ли не на средневековой уровень. Нищета и безысходность царят вокруг, народ деградирует и, варясь в собственном соку, начинает закипать слепой яростью, видя источник своих несчастий в происках каких-то мифических врагов. Байская власть все это прекрасно понимает и беззастенчиво эксплуатирует примитивный и вечный девиз подыхающего Рима: «Хлеба и Зрелищ!» Конечно, этот лозунг и ныне ярким полотнищем развевается над миром, только вот вместо натурального хлеба из живых колосьев предлагается генетически модифицированная жвачка, а вместо «колизеев» — телеящик и всемирная паутина. И получается совсем не радостная картина: в Америке — высокий техногенный уровень примитивизации людей и их сознания, а здесь, на просторах некогда бескрайней родины, и суковатой палкой ничего не стоит обратить народ в такое же быдло. Грядущая глобализация скорее всего явится синонимом гоблинизации всего мира.