– Сеньор, прошу вас: не следует так переживать по этому поводу. Уверен, ваше беспокойство излишне, – попытался утешить его Карлос. Он тоже чувствовал себя прескверно, но, разумеется, не так скверно, как дон ди Алмейдо. – Проедемте со мной и спокойно во всем разберемся. Подумайте о возможных слухах, если кто-либо из слуг вдруг прознает, кто я такой и зачем сюда прибыл.

– А если я откажусь, – поинтересовался дон, – вы что же, потащите меня силой? Ведь асьенда небось давно вами окружена, так ведь?

Карлос предпочел воздержаться от ответа, хотя мог бы ответить на оба вопроса утвердительно – он подстраховался на все случаи жизни, в том числе и на крайний.

Дон облокотился на перила и замолчал. Лицо его побледнело, на лбу выступил пот, но выдержка у дона была такая, что Карлос невольно проникся к нему еще большим уважением. Диего ди Алмейдо являл собой немощного старика, но характер его за последние три десятка лет, как выяснилось, изменений не претерпел. Глядя на пожилого сеньора, Гонсалес мимоходом подумал, что не отмени Пророк в свое время дуэли, Диего ди Алмейдо сражался бы на них и сегодня. Кто знает, возможно именно запрет дуэлей послужил первопричиной постигшей дона трагедии. Не имея сил мстить самостоятельно, он делает это посредством наемных убийц и черной магии.

Карлос терпеливо ждал. Прошло порядка четверти часа, прежде чем дон ди Алмейдо снова заговорил. Подавленное состояние его не улучшилось, но голос заметно окреп.

– Вы поступили очень благородно, Карлос, – произнес он еле слышно. – Вы не выманили меня из поместья ложным письмом и не стали публично заламывать мне руки. Вы не равнодушны к чести моей фамилии – это похвально. Скажу вам честно: я сроду не ожидал подобной учтивости от вашего брата. Будьте же и вы со мной честны: я чувствую, что больше никогда не вернусь в эти места… Не спорьте! Я не вернусь и потому хотел бы знать, кого следует за это благодарить. Ведь вы не явились бы сюда без веских свидетельств?

Быть полностью откровенным Карлосу не позволяли служебные инструкции, но даже не соблюдай он инструкций о неразглашении, вряд ли бы у него хватило мужества открыть дону ди Алмейдо правду о том, что его предал собственный сын. Есть в мире и такие мерзости, при виде которых теряют дар речи даже хладнокровные Охотники.

– Против вас имеется ряд заверенных свидетельских показаний, правдивость которых нам предстоит доказать либо опровергнуть. На ваш арест и дознание получена санкция свыше. – Это была вся информация, которую имел право сообщить подозреваемому Карлос.

– Спасибо и на том, – обреченно вымолвил дон. – Впрочем, я догадываюсь, чьих рук это дело, раз уж Его Наисвятейшество так быстро выдал вам санкцию. Без участия епископа Сарагосского здесь точно не обошлось – он был свидетелем нашей ссоры с Марко… Да, против таких свидетельских показаний защищаться нелегко… Что ж, следует понимать, Карлос, что без меня вы отсюда уже не уйдете… Ну, со слугами проблем нет – им я причины своего отсутствия объяснять не обязан, – а вот что я скажу секретарю и охране?..

– Прикажите им, чтобы оставались в асьенде до вашего возвращения и придерживались обычного в ваше отсутствие распорядка службы, – распорядился Гонсалес. – Объясните, что едете со мной в Мадрид к старому другу, у которого есть собственная охрана. Скажите это всем для вашего же блага.

Карлос не намеревался снимать наблюдательные посты от асьенды, где согласно доносу скрывался чернокнижник. Дабы не поднимать шумиху, Охотник планировал взять чернокнижника, как только он высунет нос за ворота. Матадор сомневался, что тот будет сидеть на месте в ожидании хозяина и не попытается разузнать в Сарагосе, куда увезли его благодетеля. Карлос лишь опасался, как бы чернокнижник не вздумал использовать для собственного передвижения помело, поскольку в таком случае его пришлось бы сбивать из скорострельной пушки.

– Плохая легенда. Боюсь, не поверят, и слухи все равно поползут, – горько усмехнулся Диего ди Алмейдо. – Но приказа они не ослушаются… Вы позволите мне только переодеться?

И дон демонстративно потрепал за лацканы свой потертый домашний халат.

– Конечно, сеньор…

За весь срок своей службы у сеньора ди Алмейдо Сото Мара еще никогда не оказывался в такой неопределенной ситуации. Относившийся к вопросам собственной безопасности крайне серьезно, сеньор никогда не пренебрегал рекомендациями старшего тирадора, и не было случая, чтобы дон покинул асьенду без надежной охраны. Но то, что произошло сегодня, выходило за рамки понимания Сото.

Беседа сеньора тет-а-тет с сыном старого друга закончилась примерно через сорок минут. Все это время Сото дежурил в ведущем на террасу коридоре, предварительно наказав тирадорам на стенах, с которых была видна восточная терраса, приглядывать издали за беседующими. Сам Мара готов был в любую секунду ринуться на зов сеньора, если этот Карлос Гонсалес рискнет-таки выкинуть какой-нибудь нехороший фокус. Сото надеялся, что так необдуманно прогнавший его с террасы сеньор успеет позвать на помощь.

Диего ди Алмейдо появился в коридоре вместе с гостем и сразу же направился к старшему тирадору. Сото немало удивился тому, что сеньор уже успел переодеться, сменив свой неизменный домашний халат на парадный сюртук, увешанный правительственными наградами, какими сеньора изредка награждали в честь больших праздников. Была среди наград и парочка памятных медалей Пророка – вино из лучших виноградников ди Алмейдо издавна ценилось Его Наисвятейшеством и Апостолами, которые понимали толк в данном вопросе. Обычно сеньор надевал парадный сюртук лишь по торжественным случаям, и что толкнуло его на это сегодня, Сото объяснить затруднялся. Гонсалес следовал за хозяином с бесстрастным лицом, будто бы он теперь являлся телохранителем дона Диего, а Сото Мара был только что снят с должности.

– Я уезжаю на несколько дней, – холодно произнес дон, глядя на Сото. Казалось, что сеньор разговаривал вовсе не с ним. – Охрана мне не нужна – у моего друга есть собственная. Вы остаетесь в асьенде и несете службу как обычно.

– Извините за нескромность, сеньор, но я все-таки настаиваю на том, чтобы поехать с вами, – постарался Сото воззвать к голосу разума дона ди Алмейдо, хотя и подозревал, что при таком подавленном состоянии сеньора «достучаться» до него будет нелегко. Что же такое произошло за закрытыми дверьми террасы, после чего дон Диего стал просто на себя не похож?

– Это приказ! – отрезал дон. Глаза его потухли, словно в тот день, когда скончалась сеньора. И вдруг в них зарделись робкие искорки, а затем дон ни с того ни с сего вымолвил: – А дабы не слонялись без дела, займитесь наконец решетками в спальне. Я давно говорил, что их пора переделать – окна совсем не открываются. И чтобы к моему приезду… – голос дона сорвался и зазвучал еле слышно, – все было готово…

Искорки в глазах Диего ди Алмейдо погасли, а взгляд снова остекленел.

– Как прикажете, сеньор, – с плохо скрываемым недовольством ответил Сото и посмотрел на Карлоса. Новый «друг» сеньора его телохранителю откровенно не нравился. То, что Гонсалес принес дурные вести, было очевидно. То, что он так легко убедил мнительного хозяина отказаться от охраны, настораживало и пугало. И то, как Карлос посматривал на Мара, нельзя было назвать простым любопытством гостя при виде экзотической внешности старшего тирадора; больше смахивало на «погоди, я до тебя доберусь!».