Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пробыв в миссии не больше получаса, всадники двинулись к намеченной цели.
Приблизительно через час они благополучно достигли вершины горы, с которой открывался чудесный вид на великое Южное море. Глазам их представился необъятный водный простор, сливающийся с горизонтом; в неомраченную лазурь небес и океана расплавленным золотом вливались яркие лучи солнца. Смутными пятнышками обрисовывались далекие Фарралоны. На севере гордо возвышалась Тюленья скала, прозванная местными жителями Колокольной. Крупные волны с седыми гребнями шумно разбивались о прибрежные камни. Недалеко от подошвы горы тянулась широкая песчаная коса.
Все четверо участников кавалькады невольно залюбовались восхитительной панорамой. Сперва они любовались ею вместе, потом снова разделились на пары. Это разделение произошло само собой. Его с необыкновенным упорством добивались лошади. Мустанг Кроуджера желал во что бы то ни стало идти рядом с мустангом Кармен. Конь Кедуолладера, имевший полное право быть недовольным своим седоком, требовал в виде компенсации общества коня Иньесы. Возможно, что желания всадников совпадали с желаниями лошадей. Так или иначе, кавалькада снова разбилась на пары, и общий разговор уступил место двум параллельным диалогам. Чтобы ознакомить с ними читателя, я должен воспроизвести их по очереди. Начну, как полагается, со старшей пары.
— Мне хотелось бы пробыть здесь как можно дольше, — сказал Эдуард Кроуджер, горящими глазами глядя на океан и испуская меланхолический вздох.
— И мне тоже, — ответила Кармен Монтихо, устремив взор в ту же точку и точно так же вздыхая.
— Скоро ли вы предполагаете расстаться с Калифорнией? — спросил молодой лейтенант.
— Очень скоро. Мой отец уже почти закончил приготовления к отъезду. Он ликвидировал свои дела и собирается двинуться в путь не позднее будущей недели. Ему не терпится уехать отсюда. Сегодня он отправился в город, чтобы договориться с капитаном торгового судна, которое направляется в Панаму. Вот почему его не было дома, когда вы приехали к нам. Он просил меня извиниться перед вами. Только важное дело могло заставить его нарушить обычай гостеприимства.
Нисколько не чувствуя себя задетым таким нарушением обычаев, Кроуджер молчал. Ему нечего было сказать. Принято утверждать, что любовь делает человека красноречивым. К сожалению, в некоторых случаях она производит как раз обратное действие. Под ее влиянием жители суши становятся разговорчивы. Морякам она сковывает уста. Происходит ли это потому, что моряки более замкнуты, застенчивы и сдержанны, чем люди, занимающиеся другими профессиями, или по каким-нибудь другим причинам, я не знаю. Но тем не менее это так.
К числу моряков, немеющих от наплыва чувств, принадлежал и Эдуард Кроуджер. Ему стоило громадного труда преодолеть овладевшее им смущение.
— Скажите, донья Кармен, — произнес он наконец нетвердым голосом, — вы очень радуетесь возвращению в Испанию?
— Нисколько, — решительно ответила дочь дона Грегорио. — Мысль о предстоящем отъезде наполняет меня грустью. Я люблю Калифорнию и с радостью осталась бы здесь на всю жизнь.
— При известных условиях я тоже с восторгом остался бы здесь.
— Вы полюбили эту страну?
— Да, я полюбил ее. Но через каких-нибудь десять дней мне все-таки не будет до нее уже никакого дела.
— Почему, дон Эдуардо? Разве можно заранее знать свои чувства? Признаюсь, ваши слова кажутся мне загадочными. Пожалуйста, объясните их.
Серо-голубые глаза молодой бискайянки устремились на лейтенанта с выражением тревоги и страха.
— Вы действительно хотите, чтобы я ответил на ваш вопрос, сеньорита?
— Очень прошу вас, сеньор.
— Извольте. Я привязался к Калифорнии только потому, что в ней живет девушка, прекраснее которой нет на свете, которая дороже мне собственной жизни и которую я горячо люблю. Через десять дней, а может быть, и раньше (я говорю на основании ее слов) она будет далеко отсюда. Без этой девушки Калифорния покажется мне адом. Теперь, донья Кармен, ключ от моей загадки в ваших руках.
— Не совсем, дон Эдуардо. Прошу вас быть снисходительным к женскому любопытству и не сердиться на меня, если мой вопрос покажется вам нескромным. Как зовут ту девушку, от которой всецело зависит ваше отношение к этой чудной стране?
Кроуджер ответил не сразу. Густой румянец залил его смуглые щеки. Он колебался. С губ его так и просилось дорогое имя. Он жаждал произнести слова, значительнее которых ему еще не случалось произносить, слова, от которых зависела вся его дальнейшая жизнь. И в то же время он боялся произнести их. А вдруг единственным ответом будет холодный взгляд? Впрочем, нет. Не может быть! Вопрос Кармен прозвучал так робко, так взволнованно. По всей вероятности, ей хочется услышать именно то имя, которое он собирается назвать. Смелее же! Зачем мучить ее и себя?
— Имя этой девушки — Кармен Монтихо, — твердо сказал молодой моряк.
На насколько секунд снова воцарилось молчание.
— Не шутите ли вы, Эдуардо? — спросила наконец Кармен, впервые отбрасывая частицу «дон». — Должна ли я верить вам? Не обманывайте меня. Будем вполне откровенны друг с другом. Я не намерена скрывать своих чувств. Мое сердце принадлежит вам. Принадлежит ли мне ваше?
— Разве я не сказал вам этого?
— И это действительно так?
— Прочтите ответ в моих глазах.
Она подняла на него взгляд. Расстояние между ними уменьшалось с каждой секундой. Они глубоко заглянули в глаза друг другу. Голубое сияние слилось с блестевшим во мраке пламенем. Выражение этих взоров не могло лгать. В них горела настоящая, страстная и чистая любовь. Обменявшись признаниями, они доверчиво смотрели друг на друга. Полнота счастья сладким бременем легла на их сердца. Они начали строить планы будущего, сулившего, казалось, одно блаженство.
Неподалеку от них так же счастливо бились два других сердца.