Следак подумал: зачем понадобилась Ученику – сегодняшняя встреча? Пришел просить? Но прошлое не возвращается из Безбрежности, и только Кнэ властвует над временем. Поворачиваться к прошлому даже не бессмысленно – это безрассудно. А уж помогать прошлому – безрассудно вдвойне!

Ученик, наконец, покончил с едой и откинулся в лунке. Будто из ниоткуда появившийся безымянный споро убрал блюда и поставил перед ними стекла с вином, каждому свой. На вид они были совершенно одинаковыми.

– Прекрасный праздник, – вздохнув, сказал Ученик. – Благодарю тебя.

– Благодарение Кнэ! – бесстрастно ответил ди-Ггарц.

Они одновременно отпили из стекол, и Следак обратил внимание, каким глубоким был первый глоток Ученика.

– Учитель! – раздалось из соседней лунки. – Ваша очередь порадовать нас волшебной музыкой!

– Пожалуйста! – добавились женские голоса. – Три-почтенный ди-Ггарц! Мы вас просим!

Следак отметил, что, и правда, вокруг уже тихо. Память автоматически открутила назад – музыка стихла, когда его гость перешел от мяса к жукам.

– Когда-то и я просил тебя поиграть нам вечером, – мечтательно протянул Чудила, было похоже, вино начало действовать на старика.

– У нас сегодня гость, – громко произнес Следак, выпрямляя спину и посматривая на реццов в соседних лунках. Здесь были сослуживцы из всех четырех отделов, и совсем молодые щенки, и уже зрелые оперативники. – Сегодня с нами живой, проработавший в стенах Службы без малого пятьдесят лет. Самый веселый из моих учеников, самый удачливый из сыскарей. Предлагаю поднять стекла за здоровье и счастье уважаемого Весца!

Все восторженно загалдели, особенно молодежь из соседней лунки. Хотя было видно, это имя ничего не сказало им.

– Предлагаю послушать – какую музыку, накопленную за годы отдыха и гармонии, он сможет сегодня нам принести!

Послышались подбадривающие крики. Казалось даже кроги наверху загорелись ярче, бросая отсветы на косые стены. Весц взглянул на него удивленно-остро, будто пытаясь понять, Учитель сделал ему комплимент или насмеялся этим ходом…

Старик, наконец, кивнул, неловко привстав и приветственно помахав пушистой лапкой окружающим. После поднес палец к музыкальному аппарату и вставил в паз. Чуть наморщил носик, почувствовав укол и тут же довольно поднял вверх стекло с остатками своего синего вина.

– За Службу! – крикнул он.

– За Службу! – вразнобой ответили голоса со всех концов зала.

Следак заметил, что над некоторыми столами уже заклубился цветной дым. Веселье разгоралось. Он тоже поднял свое стекло и следом за Учеником отпил вина.

Раздались первые осторожные звуки музыки. Откинувшись в своей лунке, ди-Ггарц снисходительно вслушивался, чего там нажил старик в своей старости. Следак считал себя настоящим ценителем. Музыкальный аппарат, переводящий кровь и связанную эмоцию в гармонически организованный звукоряд, был изобретен так давно, что никто уже и не помнил, что авторство – за моголонами. Каким-то странным образом эта штука могла свидетельствовать духовные достижения, выражая музыкальной гармонией – гармонию мыслей. Когда-то давно ди-Ггарц и сам усиленно интересовался этим, пытаясь вникнуть в суть моголонской машинки, даже приобрел одну, хотя та стоила немало. Все, что удалось выяснить – музыкальный аппарат весьма слабо реагировал на сиюминутный эмоциональный настрой. Но почти всегда умел доставать из живых какие-то глубинные уровни, почти не задеваемые бурными волнами поверхностных будней…

Музыка Весца была ритмически организованной и ладовой. Размеренная и лишенная диссонансов, она неторопливо повторяла обороты, изменяя их во времени, будто повторения циклов природы. В ней было что-то цепкое, щемящее, и в то же время светло-возвышенное. Протяжный невысокий мотив настойчиво возвращался в вариациях, словно ища выхода и не находя его. Это было, как неясный вопрос, тревожащий душу, но молчаливый перед умом. Было так, словно похожие волны с перерывами набегали на один и тот же берег, отсвечивая то звонким светом солнца, то мягким светом звезд. Мотив не был особо изысканным, но он как-то доходил до самой глубины, цепляя странные потаенные нити в душе. Следак, профессионально контролируя окружение, заметил разлившуюся тишину в «зале веселья», замершие взгляды живых. Похоже, музыка задела и молодежь, и опытных оперов Службы…

Когда неуместно появилась согнутая фигура безымянного, Весц только кивнул, принимая из его тонких рук новое стекло с вином. Ди-Ггарц подумал, что гость заслужил еще десяток таких стекол своей музыкой.

– Какие чудесные звуки, – задумчиво сказал Следак. – А я и не знал, что ты достиг таких гармоний. Поздравляю… Мне кажется, я начинаю скучать по отдыху.

Он с удивлением ощутил в себе некую едкость. Неужели этот старый, облезлый безработный вызывает в нем… что-то типа ревности? Он внутренне отмахнулся от самой вероятности подобного. И все же, все же странная неприязнь копилась в душе, будто гладили спину против шерсти.

– Да будет тебе, – смущенно ответил гость, чуть прижимая уши. – Музыка, как музыка. Лучше расскажи, что нового в нашем отделе? Еще не придумали, как сделать «определитель плесени»?

– Если бы у нас был «определитель плесени», наша жизнь стала бы легкой по-детски, – натянуто рассмеялся ди-Ггарц. С удовольствием отметил, как чисто прозвучал его голос, как ровно и упруго блестит шерстка, в отличие от дребезжащих звуков, издаваемых собеседником, и его помятого вида.

Весц неторопливо кивнул. Его голова, с тщательно выбритым кругом лица и облезлой шерстью на висках, печально качнулась в знаке согласия. Всю жизнь он был несгибаемым оптимистом, но теперь, когда он перестал есть и говорить, стали видны привычно скошенные углы рта и глаз. Следак вдруг заинтересовался, возможно ли омолодить в таком возрасте? Это было сомнительно, но ведь сила Кнэ не имеет границ…

– Знаешь, – снисходительно сказал он комплимент гостю. – Мне понравилась твоя музыка. Ты действительно находишься на пути постижения гармонии. Твоя жизнь прошла со смыслом.

Тот усмехнулся, снова приложившись к стеклу.

– Жизнь не прекрасна, – сказал он с упрямым выражением, избегая смотреть в глаза собеседнику. – И далеко не совершенна…

Следак повернулся с деланным удивлением. Ученик снова отпил из стекла, и было ясно, что вино скоро начнет оказывать свое действие.

– Стар я стал, – сказал Весц, и его уши поникли. – И у меня нет шансов впереди, как у тебя. Посуди… я только что съел это замечательное жаркое здесь. Но… я даже не знаю, вкусно ли оно было. Только мои глаза говорят мне, что это деликатес…

Следак кивнул с сочувствием. То что реццы в старости лишаются чувства вкуса, было общим фактом.

– Правнуки потешаются надо мной, подсовывая мусор вместо еды, а я ничего не могу разобрать… – пожаловался он совсем расстроенным тоном.

Как не сочетался этот тон старика со строгой и возвышенной музыкой, все еще льющейся в зале.