– Мне – не хочешь?

– Прямо сейчас? И здесь? – удивился Турецкий.

– Можно не сейчас. И не здесь. Я живу неподалеку. Но я бы, наверное, что-нибудь перекусила. Легкое.

– Сделай одолжение, закажи сама. – Турецкий отыскал глазами Жору-официанта, который обслуживал троих посетителей, устроившихся в противоположном углу. Тот увидел призывный жест Турецкого и кивнул.

А через минуту-другую он принес легкий салат, какую-то красную рыбку, маслины и еще что-то по мелочи. Видно было, что здесь все расписано заранее.

Нонна кивнула официанту и немедленно принялась за еду.

– А вам? – учтиво поинтересовался Жора.

– Разве что еще соточку коньяку и… кофе «по-турецки».

– Сей момент!

– Может быть, тебе?… – Турецкий сделал неопределенное движение раскрытой ладонью.

– Нет, у меня дома есть все, что необходимо. Просто лень заниматься. Спасибо, Жopa.

Турецкий смотрел на нее и чувствовал, что она все больше ему начинает нравиться. В самом деле, красивая баба. И серые глаза, и натуральные, некрашеные волосы, вымытые до блеска. Морщинки вот… Но с этим уж никуда не денешься. Лицо и руки всегда выдают женщину… Немолода, но держится достойно. Следит за собой. И ест не жадно, как какая-нибудь озабоченная шлюха, а со спокойным приличием. Словно потомственная интеллигентка. Где-то когда-то слышал, что интеллигент, в отличие от всех остальных, ведет себя свободно и просто в любых обстоятельствах. В этом его отличительная черта. Поступает, другими словами, как хочет, но никогда в ущерб другим. Вот и в ней было что-то неуловимо… достойное. Несмотря на профессию. Опять же у кого-то читал, возможно у японцев, что лучшие на земле жены получаются из бывших проституток. Парадокс. Однако и не верить опыту нации, насчитывающей тысячи лет, тоже глупо.

– Я нарочно не сделала макияж, – с легкой улыбкой сказала она, поднимая на него глаза. – Да, эффекта, конечно, меньше, но… кто знает мужчин, тот и реакцию может рассчитать заранее. Не так?

– Интересный подход.

Официант принес турку, вылил кофе в чашечку. Поставил графинчик и вопросительно взглянул на Турецкого.

– Не хочешь? – Александр щелкнул по графинчику.

– Чуть-чуть.

И официант тут же, словно фокусник, жестом из-за спины поставил перед ней рюмочку. Налил в одну, другую и отошел.

По– приятельски чокнулись, выпили. Он стал цедить кофе, она заканчивала еду.

– Ты чем-то огорчен, Саша? – спросила она.

– Разве заметно?

– И да, и нет. Это уж от способностей каждого. Индивидуально. А я не могу тебе помочь?

– Вряд ли… Вообще, не думал.

– Так подумай. Время на это у тебя есть?

Странно прозвучал вопрос. Словно опять из небытия соткалось в воздухе предупреждение. То самое, которое определяет твою судьбу. У кого это из древних? Ну конечно, у царя Валтасара, на извести стены его чертога, напротив лампады, были начертаны вещие слова «мене», «текел», «перес» – обдумано, взвешено, решено, иначе говоря, разделено. И все, и хана государю. Читай книгу пророка Даниила.

А у Турецкого, значит, есть еще время? Или это был все-таки наивный вопрос?… И тогда Турецкий должен ответить…

– Повторяю, не думал, – вывернулся он.

– Подумай. Между прочим, бабка у меня была наследственная колдунья. Не смешно?

– Что именно?

– Ну как же! Бабка колдунья, а внучка…

– Знаешь, Нонна, я не ханжа. Каждый примеряет на себя. Или выбирает по себе.

– А мне нравится такой взгляд на вещи. Ну пойдем?

– Сейчас расплачусь…

– Оставь, Жора на меня запишет.

– Еще чего не хватало! В альфонсах не служил-с, мадам!

– И это тоже мне нравится.

Через пять минут, рассчитавшись, они вышли в Столешников.

– Я тебя не шокирую? Своим присутствием? – неожиданно спросила она.

Он хотел ответить «да», но вовремя спохватился и поймал тайный смысл сказанного ею. Именно здесь, именно в этом месте… Она знает, кто он и где работает? Ее вопрос заранее обдуман или случаен? Что – уже взвешено и решено?!

Пока он раздумывал, она взяла инициативу на себя.

– Давай расстанемся на минутку, а встретимся через короткое время там, на углу переулка и Петровки. Я близко живу, машина не нужна. Подойдешь? Или уже передумал? Не беспокойся, я не обижусь, если ты сейчас скажешь мне «нет». Так как, Саша?

– Встретимся, – ответил он и почувствовал себя так, будто, не зная глубины распахнувшейся перед ним воды, кинулся вниз головой.

Она в самом деле жила близко. Нужно было пересечь переполненную постоянно движущимся транспортом Петровку, нырнуть в глубокую арку проходного двора – и вот он, ее дом. Точнее, жилище.

Больше всего Турецкий почему-то боялся, встретившись с Нонной у часового магазина, наткнуться на кого-нибудь из своих. Особенно генпрокуратурских женщин. О, глаза! О, языки!! Ну да, рабочий день в самом разгаре, а он тут с эффектной бабой, явно не самых строгих, мягко говоря, правил! И дураку понятно, кто, что и зачем…

Почему– то думая об этом, он вдруг удивился самому себе. Казалось бы, когда оставались считанные дни до… -он не знал пока, что с ним случится, но что именно случится, в том не было сомнения, – так вот, вспомнив об этом, он удивился. Почему до сих пор ему это не стало безразличным?! Ну сплетни, разговорчики… Значит, интуиция подсказывает, что не все еще потеряно? Что он, не любящий подчинять свои действия обстоятельствам, по-прежнему остается верен себе? Не потерял собственной гордости?

Но ведь гордых не любят, нет. От нее, от гордости, всегда сплошные неприятности, ибо судьба норовит в первую очередь устроить испытания именно для гордецов.

Ну ладно, пусть будет гордость. Но ведь и в ней имеются некоторые нюансы. И далеко не каждый испытуемый обязательно должен пасть под ударом неизбежности. Однако, с другой стороны, ждать надо чего угодно. Поэтому и ты, Александр Борисович, жди своего. Не тушуйся. Но – жди.

Поднимаясь по лестнице сырого подъезда, расписанного всякой причудливой гадостью из аэрозольных баллончиков, Турецкий вновь остановил себя: «Господи, куда я иду? Зачем? А вдруг эта Нонна попросту приставлена следить за мной? Может, придумать что-нибудь? Вспомнить про срочное дело?… И то глупо, и другое…»

Квартира, которую она, по ее словам, временно снимала, располагалась на четвертом этаже. Подъезд выходил во двор. Дом был достаточно старым и основательно загажен. Трещины на стенах, облупившаяся краска, отпадавшая вместе со штукатуркой… Каким это образом в самом центре столицы еще сохранились настоящие трущобы?