Но танцовщица обладала и другими умениями, и она была нужна Урду. На протяжении многих лет он не мог обойтись без Дамайянти и ненавидел свою зависимость. Но скоро ей придёт конец. Скоро он будет сам себе господин.

– Урд. Как дела у моего друга-супоеда? – спросила она.

Он потянулся рукой к горлу, но совладал с собой. Этого она и добивалась, хотела видеть его реакцию. Но она не должна заметить его нетерпение. Не в этот раз. В ответ Урд скинул капюшон, открыл знак на лбу и стал ждать её реакции.

Дамайянти увидела знак и рассмеялась. Журчащий звук ядом вливался в его тело, но Урд утешал себя тем, что её глаза на краткий миг заметались из стороны в сторону. Нельзя сказать, что она не испугалась. Она знала, какую власть даёт ему этот знак. Её жизнь была в его руках. А вот его жизнь, к сожалению, была в её руках.

– Менее великий имлинг истолковал бы это как удивление, – холодно сказал он.

– Конечно, нет. Я достигаю своих целей.

Урд сжал челюсти. Дамайянти часто переворачивала всё с ног на голову. И сейчас она приписала себе результат его работы. Словно он не оказался бы там, где оказался, без неё. Шлюха. Пляшущая шлюха. Она смотрела на него так, будто слышала его мысли.

– Мужчина Всевидящего. Чем же я могу помочь члену Совета? Желаете абонемент в заведение? Еды и напитков? Танцовщиц? – голос её был дразнящим. Она прекрасно знала, что ему нужно, но сегодня ему придётся пострадать. Ничто иное, как отчаянная попытка сохранить свою незаменимость и власть. Знак напугал её, только она чудовищно хорошо умела это скрывать.

– У меня нет лишнего времени, – сказал он и положил на стол стопку монет.

– Время. Оно всегда было самой большой твоей слабостью, Урд.

Дамайянти встала и открыла ключом шкаф. Урд даже предположить не мог, где на своём теле она прятала ключ. Она наклонилась и сделала вид, что ищет что-то, чтобы дать ему достаточно времени изучить её сзади. Потом она вернулась к нему и положила на стол маленький серебряный флакончик. Он имел форму богато украшенного наконечника копья. Его размер был таков, что Урд легко мог спрятать склянку в кулаке. Он склонился над столом. Урд держал себя в узде, чтобы не дать ей понять, как он спешит. Он убрал сосуд в кожаный кошель и вернул Дамайянти пустой, который принёс с собой.

Она снова улеглась, не прикоснувшись ни к деньгам, ни к флакончику.

– Время и уверенность в себе. Тебе следует быть осторожнее, Урд. Никто не может удвоить силу Потока в себе за одну ночь. Только дурак в это поверит. А умный имлинг станет поглядывать по сторонам.

Урд почувствовал, как у него начали подёргиваться губы. Он знал, что каждое слово, произнесённое этой змеёй, наполнено страхом. Она делала всё возможное, чтобы подчеркнуть, что нужна ему, потому что внезапно почувствовала угрозу. И тем не менее он ощутил беспокойство.

Никто не может удвоить силу Потока в себе за одну ночь.

Он стал сильнее. Он стёр границы между мирами. Эту способность давно считали утраченной. Но Дамайянти права – он добился успеха очень быстро. Внезапно и незаметно. Почему? И откуда ей это известно? Давняя тревога ожила в его груди. Неужели он не настолько силён, как думает? Неужели ему кто-то помогал? Невозможно! Только Голос мог помочь, но Голос ничего не знал о том, что совершил Урд. Только если…

Только если в тот раз дитя выжило. Что, если так? Что, если она прибыла сюда? В этом случае она как раз сейчас должна будет пройти Ритуал. Пятнадцать зим. Восприимчива к Потоку. По его спине пробежал холодок. Только представьте, что это может означать. Гниль в Имланде. Дитя Одина, бегающее по одиннадцати государствам? Бесхвостый зверь в лесу? Или в какой-нибудь деревне? Если она явится на Ритуал, он погиб. Она – единственное, что связывает его со слепыми. Всё будет кончено. Абсолютно всё.

Какая абсурдная мысль! И это может служить ему утешением. Во-первых, Ритуал в тот раз не удался. Дитя так и не появилось на свет, оно исчезло в вечности. Его поглотили круги воронов. Пожрали камни. Во-вторых, оно бы всё равно погибло, ведь действо происходило посреди зимы. Новорождённое. Обнажённое.

Обнажённее Дамайянти. Урд смотрел, как играют мышцы на её животе, и чувствовал, как потеет. Резко распахнулась дверь. Урд мгновенно накинул на голову капюшон. Он услышал мужской голос, с трудом перекрывавший шум из зала.

– Твоя очередь, Дамайянти.

– Иду, – ответила она. Дверь закрылась, и Урд поднялся.

– Позволь мне всё же не препятствовать искусству, – сказал он и понадеялся, что она уловила язвительность в его голосе. Он покинул её, закрыл за собой красную дверь и стал протискиваться через толпу мужчин к входной двери. Никто не смотрел на него. Все были увлечены совершенно другим.

На зал опустилась тишина, и раздался мягкий бой барабанов. Проклятая Дамайянти! Проклятое слеповство! Его рука уже лежала на дверной ручке, но Урд был не в силах уйти. Его взгляд устремился на сцену, как и все остальные взгляды в зале. Дамайянти стояла на кончиках пальцев, переплетя руки над головой. Внезапно она упала, как будто колени её подломились. Мужчины ахнули. Барабаны замолкли. А потом снова зазвучали. Редкие удары, похожие на биение сердца. Дамайянти поднялась с пола, исполнив невообразимый мостик. Казалось, она висит на невидимом канате, продетом в пупок. Сила другого мира подняла её в вертикальное положение. Барабаны завибрировали. Она подняла ногу и обвила ею шею безо всякого усилия. Хвост изогнулся и поднял её юбку, чтобы каждый зритель мог увидеть её запретный плод. Мужчины начали потеть.

Урд оскалился, рванул дверь и выбежал на улицу. Он тяжело дышал. Дождь ещё не кончился, но он хотя бы выбрался на воздух. Урд не такой, как другие мужчины. Он не позволит лепить из себя, как из глины. Он сильнее них. А ещё он Урд-отче. Член Совета.

Он пошёл по тёмной стороне улицы. Очень скоро Урд увидел девушку, которая уже встречалась ему сегодня вечером. Он остановился неподалёку от неё, и шлюха заметила его приближение, ведь она уже научилась распознавать нерешительных мужчин.

Девушка улыбнулась и двинулась в его сторону, покачивая бёдрами, как старая любовница. Она была далеко не страшной. Ей не было и двадцати лет. Урд рассмотрел длинные волосы цвета меди. Платье её было поношенным, подол юбки измазан грязью. Но горло чистое. Тонкое, свежее и нетронутое.

– Ты вернулся… – она прижалась к нему грудью, но у неё хватило мозгов не трогать капюшон. Он провёл пальцем от её подбородка вниз по шее. Оно было невыносимо нагим, и именно его он сожмёт своей железной хваткой. Пока она не перестанет дышать. Пока не замолчит. Пусть скажет спасибо самой себе. А что ещё ему остаётся? Рисковать, если она вдруг его разглядела? Ждать, когда слухи поползут по берегу реки и доберутся до Эйсвальдра? Нет. Если он что и узнал сегодня вечером, так это то, что может сам вершить свою судьбу. Между её грудями висело украшение в форме ворона. Амулет на счастье. Защита Всевидящего. От иронии происходящего нельзя было не рассмеяться.