— Какой?

— Она сказала, что мне не стоит считать себя таким уж неотразимым.

— Сюзан сказала тебе такое? — искренне изумилась Ванесса.

— Угу.

Эдвард отрезал кусочек говядины и, прежде чем отправить его в рот, задумчиво повертел на вилке.

— Боюсь, в глубине души она все еще очень переживает разрыв с тобой, — тихо сказала девушка.

— Не думаю, — покачал головой он. — Мне показалось, что увлечение мною у нее окончательно прошло. Она вполне откровенно сказала, что вела себя глупо и сожалеет о том, что стала причиной ненужных сложностей в наших с тобой отношениях.

— И что ты ответил?

Эдвард задумался, пытаясь точно вспомнить свои слова.

— «Для меня было большой честью познакомиться с тобой», «Ты очень интересный человек», «Я никогда не забуду, что благодаря тебе встретил Ванессу», — процитировал он сам себя. — Думаю, теперь мы с Сюзан хорошо понимаем друг друга.

Ванесса долго молчала.

— Я чувствую себя так, будто плыву в океане без компаса и карты, — наконец сказала она.

— Представь себе, я тоже, — мягко отозвался Эдвард.

Она удивленно вскинула глаза.

— Дело в том, что… — Он запнулся, потом неуверенно продолжил: — Если ты на самом деле хочешь посвятить свою жизнь памяти Кевина, я не стану мешать тебе.

Девушка облизнула мгновенно пересохшие губы.

— Вы с Сюзан говорили и об этом?

— Нет. Просто я понял, что не имею права вмешиваться в твою жизнь.

— Спасибо, — прошептала Ванесса неожиданно охрипшим голосом. — На самом деле, я сама не знаю, чего хочу. Впрочем, нет, знаю, — тут же поправилась она. — Кевин навсегда останется в моем сердце, но не давала обета посвящать жизнь его памяти.

— Я могу воспринимать твои слова как сигнал к началу новой стадии наших отношений? — быстро спросил Эдвард.

— Скорее, это признание того, что ты интересуешь меня, злишь, будоражишь… Но что стоит за всем этим, я пока не понимаю, — честно призналась Ванесса.

— Довольно точно сказано, — с сочувственной улыбкой заметил он. — По правде говоря, я тоже ощущаю по отношению к тебе нечто подобное.

Услышав это, девушка внутренне сжалась и как-то сникла. Что ж, подумала она и крепко стиснула зубы, чтобы удержаться от язвительного замечания, Эдвард ясно дает понять, что его не устраивает роль терпеливого воздыхателя.

— Ты, кажется, хотела что-то сказать? — с невинным видом поинтересовался он.

— Нет, — отрезала Ванесса. — Просто сейчас как раз один из тех моментов, когда ты меня раздражаешь. А почему — догадайся сам. Кстати, есть какие-нибудь новости от Лесли?

Эдвард мимолетно улыбнулся, поняв, что она намеренно уводит разговор в другую сторону, а потом посерьезнел.

— К сожалению, нет. Она не звонит даже своим родителям. Они очень за нее волнуются.

— Я понимаю, что тебя больше волнует судьба двоюродной сестры, но вынуждена думать и о биостанции тоже. Через две недели заканчивается срок моего пребывания здесь. Я должна возвращаться в Лондон, а на смену Джону все еще никого не прислали. Не могу же я уехать, бросив станцию на произвол судьбы?

— Не волнуйся, все утрясется, — успокаивающе произнес Эдвард. — В конце концов, скоро должен вернуться Джеймс Гудвин. Спасибо за ужин, — сказал он, отодвигая пустую тарелку. — Кстати, я заметил на кухне тарелку с лимонной коврижкой. Надеюсь, она предназначалась нам на десерт?

— Я сейчас принесу.

Ванесса поспешно встала и вышла на кухню. Она разрезала на куски коврижку, стоя спиной к двери, когда Эдвард неслышными шагами приблизился к ней и обнял за талию. Девушка замерла на мгновение, а потом медленно повернулась к нему лицом.

— В чем дело?

— Разве ты не знаешь? — Он поднял руку и провел пальцами по ее щеке.

Ванесса задрожала, но не от холода.

— Да, знаю, — еле слышно ответила она. — Ты прав, мне действительно было очень одиноко в последние ночи.

Эдвард легко коснулся губами ее виска.

— Мне тоже. На самом деле я, как и ты, очень одинок.

Она посмотрела на него с нескрываемым удивлением.

— Ты жалуешься на одиночество? Мне казалось, что ты должен отбиваться от женщин.

— Тебе это может показаться смешным, Ванесса, но рядом с тобой я иногда чувствую себя неопытным юнцом. Да, мне тридцать два года, у меня репутация легкомысленного столичного франта, острослова, любимца женщин, но во всем этом больше выдумки, чем правды. — Эдвард нежно провел руками по ее волосам, потом очертил пальцем контур приоткрытых губ. — Я не мог понять, чего я хочу от жизни, пока не встретил тебя. Вокруг действительно было много женщин, в том числе и умных, и красивых, но ни одна из них не тронула моего сердца. Даже когда это был более или менее длительный роман, я знал, что он неминуемо закончится. События развивались сами собой, и я был скорее пассивным наблюдателем, чем участником.

Ванесса смотрела на него широко раскрытыми глазами. Ее губы по-прежнему были приоткрыты, но она молчала, не зная, что сказать.

— Я даже начал задумываться, способен ли вообще на глубокое чувство, — тихо признался Эдвард.

— Ты хочешь сказать, что никогда не любил? — хрипловатым от волнения голосом спросила она.

— По-настоящему — нет.

— Наверное, тебе просто не встретилась женщина, которая смогла бы пробудить в тебе любовь.

— Не знаю, — пожал плечами он. — Возможно, это чувство вообще доступно не всем. Но когда я встретил тебя, у меня впервые появилась надежда…

— А если она не оправдается? — спросила Ванесса, внезапно почувствовав, как лихорадочно забилось ее сердце.

Ее так и тянуло сказать, что она согласна проверить это. Откровенность Эдварда оказалась сильнее любого другого оружия, и она готова была сдаться на милость победителя.

— Ну, мы с тобой все-таки взрослые люди, — произнес он, — и постараемся не делать глупости. Может быть, ты рискнешь поискать в своем сердце уголок для парня, который отчаянно хочет тебя, но не обещает вечной любви.

— Я никогда не думала, что способна на близость с мужчиной, в чувствах которого не уверена, — медленно проговорила Ванесса. — Но сейчас мое сердце открыто для тебя, хотя, быть может, и ненадолго. Идем.

И она первой вышла из кухни.

Эдвард распахнул перед ней дверь своей спальни. Ванесса остановилась на пороге. Она еще ни разу не заглядывала сюда. Прямо перед ней на противоположной стене висело зеркало, и когда она увидела в нем горящий желанием взгляд Эдварда, легкая дрожь пробежала по ее телу.

Она повернулась к нему и негромко, но твердо сказала: