Когда я приблизился к этой деревне и пригляделся, то обнаружил, что в ней полно немецких солдат. Там, видимо, стояла какая-то кавалерийская или интендантская часть, так как было видно, как немцы выводили большое количество коней на водопой.

Мне уже было поздно возвращаться назад, так как это было бы подозрительным для немцев, поэтому я смело пошел в деревню, надеясь, что там встречу Афанасия и мы как-нибудь выкрутимся из создавшегося положения. Войдя в южный конец деревни, я увидел, что в середине улицы из камышовых плит немцами построена большая конюшня, тщательно замаскированная с воздуха. Немецкие солдаты занимались своим делом и не обращали на меня никакого внимания, но навстречу мне шла женщина с ведром, которая, увидев меня, крикнула:

— Эй! Ты чего здесь шляешься?

Я подошел к ней и ответил:

— Не шумите. Вчера я пришел вместе с Афанасием, вашим трактористом, из плена. Мы с ним переночевали в соседней деревне у его тетки, а утром он ушел в свою деревню и не пришел ко мне. Я друг и вот теперь разыскиваю его. Он, мне кажется, в вашей деревне живет?

— Ох, как же ты сюда попал? — удивленно воскликнула она. — Сюда никак нельзя было тебе приходить. Наша деревня считается запретной военной зоной. Здесь стоит фронтовая немецкая часть. А Афанасий живет в соседней деревне. Ты пришел не туда. Иди и не оглядывайся в тот конец, а потом, выйдя из деревни, повернешь налево и прямо по полю уходи скорее, пока тебя не словили немецкие солдаты.

Я понял, что попал просто в безвыходное положение, и быстро зашагал в противоположный конец деревни. На завалинке последней хаты сидело несколько деревенских стариков. Один из них, увидев меня, поманил к себе:

— Ты что здесь делаешь?

Я, долго не думая, рассказал старикам то же самое, что и встретившей меня женщине. Один из них при упоминании имени Афанасия вдруг, оживившись, заявил:

— Так Афанасий-то мой племянник. Он что, с тобой пришел? Ах ты, батюшки, да как ты сюда попал. Тебя здесь могут немцы повесить. Никому постороннему нельзя сюда. И вон наш староста еще идет. Пропадешь ты, парень. Ну-ка, мужики, загородите этого парня, а я пойду старосту отведу отсюда.

И старик быстро зашагал в сторону появившегося мужчины с белой повязкой полицая на рукаве. Он не заметил меня. И когда они ушли вместе с дядей Афанасия в один из домов, то старики мне посоветовали уходить в один из прогонов, который находился ближе к концу деревни, через который я вошел.

Мне удалось благополучно снова пройти почти по всей деревне, и я уже стал выходить в прогон, рекомендованный стариками. Он был обсажен со всех сторон кустарником. И вдруг я увидел, что прямо мне навстречу на мотоцикле едет немецкий офицер с большим нагрудным знаком «полевой жандармерии». Я знал, что это самые беспощадные среди всех офицеров гитлеровской армии к нам, военнопленным, поэтому, мгновенно сообразив, что меня ожидает при встрече с ним, я быстро нырнул в густые кусты и, лежа, притаился в зарослях. На мое счастье, этот офицер, не заметив меня, проскочил мимо.

Полежав немного в кустах, я уже хотел выбраться из них, но вдруг обнаружил, что рядом со мной двое деревенских мужиков пилят засохший тополь, который вот-вот должен упасть в мою сторону. Оказалось, что, когда я прятался в кусты почти рядом с ними, они не слышали моего шуршания в кустах. А теперь эти мужики, не спилив еще тополя, решили отдохнуть и сели почти рядом со мной.

Я лежал, затаив дыхание. Положение мое было незавидным. Что, если эти мужики обнаружат меня и передадут немецкому командованию? Попробуй тогда объяснить, что я делал в кустах в немецком гарнизоне фронтовой зоны.

На мое счастье, к отдыхающим мужикам подошел немецкий солдат и начал с ними ругаться. Я слышал его слова:

— Демаскирт! Демаскирт! Пошель нах комендатур! — И они все ушли к коменданту выяснять, можно ли пилить этот тополь, чтобы не производить демаскировку деревни.

Воспользовавшись их уходом, я тут же пополз в кустах. Уже стало вечереть, и немцы выставили патрули вокруг деревни. Поэтому, когда я миновал все кусты и выглянул из них, то увидел солдата, патрулирующего на этой стороне деревни. Я терпеливо стал ждать, пока совсем стемнеет. Когда патруль пошел в другой конец деревни и скрылся в наступившей темноте, я, пригибаясь, побежал в степь. Наступившая ночь была темная, так как луна еще не взошла, мне! удалось незаметно уйти из деревни. Примерно в километре от нее я нашел высокую скирду, сложенную из снопов сжатой пшеницы. Забравшись на нее и приподняв несколько снопов, я там устроился на ночлег. Спал я очень тревожно.

Рано утром меня разбудил орущий во весь голос немецкий солдат, который ехал на повозке по степи и пел какую-то песенку. «Майн либе! Майн либе!» — орал этот немец.

Было уже совсем светло, но солнце еще не взошло. Я подождал, когда проедет этот немецкий солдат, и слез со скирды. Впереди меня, далеко в степи, были видны две деревни. В одной из них жил Афанасий, но в которой — неизвестно. Я пошел наугад к одной из них.

По степи навстречу мне шли трое молодых парней, видимо, на покос, так как на плечах у них лежали косы. По росе далеко было слышно, о чем они говорят. Увидев меня, один из них сказал:

— Смотрите! Вон какая-то сволочь идет! Давайте задержим его и сдадим немцам.

«Вот это здорово получается, — подумал я, — иду по своей родной земле, а мои соотечественники хотят сдать меня гитлеровцам. Крепко же им гитлеровцы внушили свою психологию. А ведь совсем недавно эти юнцы учились в нашей советской школе. Как же мы их воспитывали, если фашисты успели перевоспитать их в течение нескольких месяцев оккупации». Но я не испугался этих парней, смело направился им навстречу, подошел к ним и спросил:

— Хлопцы, а в какой деревне живет Афанасий, ваш тракторист?

Услышав знакомое им имя, они сразу изменили ко мне отношение.

— А откуда вы знаете его? — спросил один из них.

— Спрашиваешь откуда, да я с ним позавчера из плена вернулся. Мы с ним остановились переночевать у его тетки, которая живет в соседней деревне на той стороне железной дороги. А вчера нам нужно было идти к нему домой, но мы случайно разошлись, вот я теперь ищу и его деревню, и его самого.

Они охотно рассказали, как найти деревню и дом Афанасия. Один из них даже проводил меня в нее.

Мы прошли с ним мимо здания молочной, там женщины сдавали немцам молоко. Увидев незнакомого им человека, рассматривали меня с большим любопытством и настороженностью.

Деревня, где жил Афанасий, шла вдоль широкой балки, которая тянулась с востока на запад. Зайдя в нее с северной стороны, парень показал на дом Афанасия, стоящий на южной стороне, и ушел от меня.

Я перешел по мостику небольшую, речку, которая текла по балке, и подошел к дому Афанасия. Открыв дверь, я увидел сидящего за столом Афанасия. Он завтракал. Мне бросилось в глаза, что он был помыт, в свежей, чистой, белой рубахе и что-то ел из сковородки, запивая молоком. Увидев меня, стоящего на пороге его дома, он даже не смутился и не пригласил меня к себе за стол, чтобы позавтракать вместе с ним. А также не предложил мне сесть на стул, который стоял рядом со мной у порога дома. Возмущенный его поведением, я сказал: