Перебравшись через искореженный автомобиль, Гарри вышел на улицу, которую знал уже много лет. Она изменилась до неузнаваемости.

Здания были разрушены, столбы и деревья повалены, повсюду были отчаявшиеся люди, которые копали и разбирали завалы.

Остановившись рядом с одним из домов, он заговорил с молодым мужчиной, разбиравшим обломки каменной кладки голыми руками. Они кровоточили, но он, казалось, этого не замечал.

– Моя жена и ребенок, – сказал он Гарри, и тот заметил, что по его перепачканному лицу текут слезы. – Он совсем крошечный. Помогите мне.

Гарри плохо знал язык, но отчаянная мольба мужчины была понятна без слов. Задав ему несколько вопросов, он обратился к оператору:

– Это Исмаэль. Его жена Ром осталась под завалами с двухнедельным ребенком. Он в отчаянии, потому что слышит их крики, но ему некому помочь, а время истекает. У них нет ни еды, ни воды, а голос ребенка становится все слабее. Исмаэль нашел дыру и пытается расширить ее, чтобы добраться до них. Я собираюсь ему помочь.

Гарри вновь повернулся к мужчине, похлопал его по плечу и, взяв у него из рук большой камень, отбросил его в сторону. Вместе они сдвинули большую глыбу, которая раньше была частью стены, затем присели и заглянули внутрь. Исмаэль позвал жену, и они услышали хныканье, доносящееся из глубины.

По щекам мужчины снова заструились слезы, и он начал копать энергичнее. Наконец им удалось сдвинуть последний обломок, и Исмаэль полез внутрь, зовя жену по имени. У него был фонарик, которым он освещал себе путь. Вдруг изнутри послышался крик, и Гарри лег на землю и заглянул в отверстие.

Там в глубине, среди обломков камня и дерева, он увидел протянутую руку. Исмаэль вцепился в нее так, словно от этого завесила его жизнь.

Или ее.

Гарри повернулся лицом к камере.

– Он добрался до нее. Тим, зови на помощь. Я иду туда.

– Ты не можешь, Гарри! – воскликнул оператор, но Гарри проигнорировал его. У него не было выбора. Внутри было достаточно места для двоих, и если им удастся разобрать завал, они смогут ее вытащить. Сняв куртку, он полез внутрь.

– Исмаэль, – сказал он, коснувшись ноги мужчины. – Позволь мне тебе помочь. Мы сможем ее вытащить.

Снаружи доносились крики:

– Выжившие!

Но в тот момент, когда они уже были близки к успеху, Гарри почувствовал, как вокруг все затряслось.

Нет, только не это, подумал он, услышав женский крик.

– Эм?

В голосе Дэна было что-то такое, отчего Эмили бросило в дрожь. Встав из-за стола, женщина прошла в гостиную.

Дэн стоял перед телевизором.

– Эм, там Гарри, они снимают это вживую. Он пошел на необдуманный риск. Полез под завалы, чтобы помочь одному бедняге вытащить его жену и ребенка, и…

Картинка задрожала, и оператор издал испуганный возглас, но продолжил снимать. Вдруг поднялось облако пыли, и груда обломков сдвинулась и просела.

Эмили с раскрытым ртом уставилась на экран. Ее сердце замерло. Нет.

Пожалуйста, Господи, нет!..

Она рухнула на диван и стала наблюдать за тем, как спасатели энергично разгребают обломки. Оператор, который до сих пор снимал, теперь давал интервью. Он выглядел потрясенным.

– Я отговаривал его, но он все равно туда пошел. Гарри никогда не прислушивался к здравому смыслу. Полагаю, это как раз один из таких случаев. Мы все временами это делаем и не задумываемся о последствиях, но ты никогда не думаешь, что это случится именно с тобой. – Оператор повернулся и посмотрел на груду завалов. – Простите, но я больше не могу с вами разговаривать. Я должен помочь.

Он присоединился к спасателям, в то время как Эмили сидела, затаив дыхание, и ломала руки.

– Дэн, он умрет, – прошептала она. – Возможно, он уже…

Она внезапно замолчала и, вырвав из руки брата пульт, переключила на спутниковый информационный канал, по которому шел экстренный выпуск новостей. Затем позвонил Ник. Дэн поговорил с ним, и через несколько минут Ник приехал за Бесс и Фредди. Он видел новости и знал, как ей сейчас нелегко.

– Держись, – сказал Ник Эмили, обнимая ее за плечи, но она сидела словно оцепенелая.

Она думала о Гарри, который сейчас лежал под обломками. О его нежности, обаянии, чувстве юмора и любви к жизни, которая сейчас, наверное, висела на волоске.

Киззи проснулась, и Эмили, смотря бесконечный информационный выпуск, кормила грудью его дочь. Слезы ручьями текли по щекам женщины, в то время как ее взгляд был прикован к экрану, на котором разворачивалась драма.

Господи, как же ему было больно!

Болело все.

На спину и плечи ему что-то сильно давило, и он с трудом мог дышать. Под собой он слышал плач жены Исмаэля.

Сверху до него доносились голоса спасателей и шум техники. Затем кто-то потребовал полной тишины. Гарри попытался закричать, но его грудная клетка была сдавлена, поэтому он смог издать лишь приглушенный стон.

Зато он мог стучать. Нашарив рядом какой-то обломок, он зажал его в кулак и со всей силы ударил им по каменной глыбе над ним.

– Я что-то слышу, – крикнул кто-то, и Гарри узнал голос Тима Дэли, оператора.

Он ударил еще несколько раз, затем услышал скрежет лопаты и голоса.

Слава богу. Закрыв глаза, Гарри оценил ситуацию.

Он лежал на животе, его левая рука была согнута у него за головой. Должно быть, он ее поднял, чтобы защитить голову и шею, но сейчас она застряла и очень болела. Он чувствовал свое тело, но не мог пошевелить ничем, кроме правой руки и левой ступни.

Он был в ловушке.

Почувствовав, как нарастает паника, Гарри зажмурился и стал реже дышать, чтобы не тратить зря энергию. В его организм и так попадало мало кислорода, чтобы растрачивать его на бесполезную панику.

Тогда он стал думать об Эмили и о Киззи. Интересно, что бы он чувствовал, окажись они здесь, на месте семьи Исмаэля?

На память ему пришло выражение, сказанное на днях Дэном. Между молотом и наковальней. Гарри попытался рассмеяться, но у него ничего не вышло. Тогда он заставил себя успокоиться и вспомнил лицо Эмили, ее нежную улыбку, прикосновения ее рук.

Ему следовало остаться с ней в Йоксбурге. Послать свою начальницу ко всем чертям и остаться с любимой женщиной, с семьей, которую он начал считать своей.

Но тогда его не оказалось бы здесь, чтобы помочь Исмаэлю.

А Исмаэль мог бы остаться снаружи, целый и невредимый, а не лежать здесь беззвучно рядом со своей плачущей женой.

Как Кармен, такая холодная и безмятежная в своем гробу в маленькой часовне при церкви, в то время как ее осиротевшая малышка отчаянно цеплялась за жизнь в отделении интенсивной терапии для новорожденных. И все из-за его вмешательства.