Стыда и раскаяния я не чувствовал. Только досаду за то, что попался.

2

1993 год запомнился стране расстрелом парламента, а премьер-министр Черномырдин — чеканной корявости перлами. В праворульной летописи и год, и премьер известны другим. В начале 1993 года Черномырдин умудрился сделать то, что после него пока ещё не удавалось никому. Он сумел запретить правый руль. В правительственном постановлении, озаглавленном, естественно, «О мерах по обеспечению безопасности дорожного движения», был прописан запрет на регистрацию праворульных автомобилей с июля 1993 года, а с 1995 года — запрет и на их эксплуатацию.

Дальневосточный автобизнес только набирал обороты. Вот-вот должен был открыться Зелёный угол. В приморском автопарке японские автомобили составляли (уже и ещё) около одной пятой, 21 %. В адрес президента Ельцина, премьера Черномырдина, председателя Верховного совета Хасбулатова ушла телеграмма от моментального возникшего в Приморье оргкомитета. «Необдуманное решение правительства ущемляет конституционные права граждан, влечёт за собой дестабилизацию обстановки и ещё большее обнищание трудящихся», — говорилось в этом первом из бесконечной череды последующих аналогичных документов. По легенде, тогда и появилась знаменитая полушутка: «Запретите правый руль — и вы получите Дальневосточную республику».

Сегодня покажется удивительным, но Ельцин пошёл навстречу и отменил «антинародное постановление». Десяток лет спустя, когда доля право-рулек в дальневосточном автопарке приблизилась к абсолюту, представить столь либеральную реакцию президента на возмущение низов стало никак невозможно.

Это была первая пристрелка. Настоящая борьба началась позже. Власть поняла, что «лев прыгнул», джинн давно выпущен из бутылки, запрещать «в лоб» уже нельзя. Было решено выдавливать правый руль, как чеховского раба, по капле. Но лев прыгал и прыгал. Подержанные «японки» насыщали страну, завоёвывая всё новых сторонников. Праворульная чума с востока упорно двигалась к Москве. В каждый следующий момент бороться с этим натиском становилось всё сложнее. Похоже было, что правый руль не остановить. Однако на рубеже веков времена бесконтрольного пожирания суверенитета сменились эпохой закручивания гаек.

Вскоре психиатры зафиксировали появление на Дальнем Востоке новой фобии — «боязни запрета правого руля». Мутирующий вирус этих слухов овладевал массами каждый год в разных вариациях, подогреваясь регулярными заявлениями идиотов с Охотного ряда и Большой Дмитровки и толкая к радикальным шагам. Если кому-то эти слухи и оказались выгодны, то как раз нашим автодельцам, у которых накануне даты каждого очередного предсказанного «запрета» взлетали объёмы продаж. Напоследок, «пока не началось», все спешили приобрести свежую машинку, чтобы её хватило надолго.

Потом слухи начали сбываться. Вольница кончилась в 2002 году, когда при активном участии министра промышленности, науки и технологий Клебанова были резко повышены ввозные пошлины на подержанные иномарки, а их «проходной» возраст ограничен семью годами. Вскоре, на границе лета и осени того же года, Клебанов приехал во Владивосток на форум стран АТЭС. На «прогулочной палубе» Морского вокзала Владивостока он должен был ответить на вопросы журналистов. К тому моменту Клебанов стал в Приморье антигероем № 1. В автомобильных кругах его поминали непечатным словом чаще, чем Чубайса.

Стояло блаженное владивостокское предсентябрье, когда все нормальные люди лежат раздетые у моря или прямо в море. Лоснящиеся, с диктофонами и блокнотами наготове, мы ждали министра. Вокруг бегал взмокший помощник приморского губернатора и убедительно просил не спрашивать Илью Иосифовича про пошлины.

Естественно, мы спросили.

«Я надеюсь, что вы — люди интеллигентные», — начал Клебанов. Его верхняя губа под щёточкой белёсых усов агрессивно искривилась, нос хищно заострился. Словно забыв о том, что он находится в окружении врагов, министр начал рубить сплеча: «Могу сказать, что я был одним из главных лоббистов этой идеи. Могу подробно объяснить, почему повысились, очень серьёзно повысились пошлины на машины старше семи лет. Более того, в тех материалах, которые мы готовим, мы будем говорить и о правом руле… Мы должны дать правовое основание наличию правого руля до какого-то определённого времени. Определённое время может наступить только тогда, когда Россия, государство, правительство сможет эффективно что-то предложить другое».

3

Это, конечно, ещё не означало конец бизнеса. «Определённое время» Клебанова надолго осталось неопределённым. Среди пяти- и семилетних машин можно было отыскать очень интересные предложения. Но автомобили подорожали, и значительно. Как способ обойти семилетнее ограничение появились конструкторы — замечательное наше ноу-хау.

Он был латентным буддистом или индуистом, этот неизвестный изобретатель конструкторов. Он выразил через них идею реинкарнации в новом физическом теле. В случае с машинами в эту реинкарнацию даже не обязательно верить — она очевидна.

Не верьте телепередачам из серии «Нечестный детектив», утверждающим, что конструктор — это автомобиль, распиленный в Японии пилой «Дружба» на кусочки, сваренный заново в российском гараже и грозящий развалиться на первой кочке. Всё проще и прозаичнее. В Японии из автомобиля, ставшего с подачи Клебанова непроходным по возрасту с точки зрения таможни, аккуратно вынимают двигатель, отсоединяют от кузова колёса с подвеской. Всё это упаковывают и доставляют в Россию по отдельности — в качестве запчастей. Растаможка запчастей обходилась дешевле, никакой семилетний барьер здесь уже не действовал. Возраст ввозимого по такой схеме автомобиля уже не имел значения.

На каждой машине экономились тысячи долларов, что привело к расцвету «конструкторского бизнеса». По сути дела, это было стихийное народное автопроизводство. Та же «отвёрточная сборка», организованная снизу без всякой помпы и ленточек. В льготном, скажем так, налоговом режиме.

Единственным препятствием, как-то ограничивавшим ввоз конструкторов, была госавтоинспекция, отказывавшаяся ставить на учёт автомобили, свинченные из запчастей (они назывались «иные самособранные»). Для того, чтобы конструктор получил право законно передвигаться по России, требовалось найти документы, уже выданные ранее машине такой же или родственной марки. Де-юре она должна была стоять на учёте, но фактически могла давно гнить на свалке. К ввезённому по частям и собранному воедино автомобилю прикручивали номера от этой старой машины, после чего в ГАИ преспокойно оформлялась произведённая замена номерных агрегатов — кузова и двигателя. Конструктор начинал свою российскую жизнь с паспортом и номерами почившего автомобиля. Дефакто речь, разумеется, шла не о замене агрегатов, а об импорте непроходных автомобилей по очень выгодной схеме. Недовольные чиновники называли эту схему «серой», хотя формально она полностью соответствовала букве закона. Ввоз запчастей, равно как и замена агрегатов, были разрешены.

С развитием «конструкторства» обладатели откровенно старых авто получили отличную возможность недорого обновить свои машины. Сформировался целый рынок ПТС — паспортов транспортного средства. Эти документы продавались за суммы, измерявшиеся тысячами долларов. В газетах появились гирлянды соответствующих объявлений. «Куплю ПТС с железом от хозяина» (то есть документы на машину у юридического собственника этой же машины и с железом — телом данного автомобиля или по крайней мере вырубленным из кузова номером, чтобы было ясно, что транспортное средство действительно давно скончалось и нигде уже не всплывёт). «Любые ПТС дорого», «ПТС джипы куплю», «НАМИ, СКТС, оформление конструктора»… Предприимчивые бизнесмены объезжали далёкие деревни в поисках стальных коней, которых было проще пристрелить, чем реанимировать. Железо оставлялось хозяину или шло на разборку, под документы оформлялись новые машины. До сих пор можно встретить на дороге автомобиль со старыми, советского образца номерами, физически выпущенный уже после того, как эти номера были заменены новыми. Это конструктор. По документам он может считаться, к примеру, 1982 года выпуска, а фактически быть лет на 15 моложе. Номера остаются прежними.