— Вот и умница. Подержи еще ножку в воде. Пусть нарыв весь вытечет, — сказала она и поблагодарила Бога за Его милость. — Ну теперь тебе лучше? — Тяжело опираясь на свой посох, Хадасса встала и сделала припарку из трав, какие обычно делал Александр для пациентов с гноящимися ранами. Когда припарка была готова, Хадасса обернулась к маме с дочкой. — Пусть теперь твоя мама поставит тебя на стол, а я перевяжу тебе ножку, — сказала она Елене, и Ефихара сделала, как ей было сказано.

Хадасса осторожно ополоснула ногу Елены, вытерла ее, убедилась в том, что на ноге не осталось ни одной капли кроваво-красного или желто-белого гноя. Затем она осторожно наложила припарку и плотно обвязала ногу чистой материей. Потом вымыла и вытерла руки. Слегка щелкнув Елену по носу, Хадасса шутливо сказала ей:

— Два дня не бегать.

Вздрогнув, Елена захихикала. Но ее лицо тут же посерьезнело, и она спросила:

— А что потом было с тем маленьким Мальчиком?

Хадасса сворачивала оставшуюся ткань.

— Он вырос и стал проповедовать Свое Царство; и имя Ему было Чудный Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира. — Она положила свернутый перевязочный материал на полку.

— Ну, вот видишь, Елена. С этим маленьким Мальчиком все было хорошо, — сказала дочке Ефихара.

— Нет, — сказала Хадасса, покачав головой. — Ребенок вырос и стал сильным. Он преуспевал в премудрости и в возрасте, и в любви у Бога и людей. Но люди предали Его. Они оклеветали Его и отправили на распятие.

Елена тут же погрустнела, а Ефихара была потрясена услышанным, и ей, судя по всему, теперь очень не хотелось, чтобы Хадасса рассказывала такое печальное продолжение истории.

Хадасса же потрепала Елену по щеке.

— И даже последователи Иисуса не понимали, Кто Он есть на самом деле. Они думали, что Он обыкновенный человек, Елена. А Его враги думали, что, если они убьют Его, Его Царству придет конец. Его тело захоронили в пещере, пещеру закрыли тяжелым камнем, а вход приказали охранять римским стражникам. Но через три дня Иисус воскрес из этой могилы.

Лицо Елены сразу же осветилось улыбкой.

— Он воскрес?

— Да. И Он живет до сих пор.

— Расскажи еще!

Ефихара засмеялась.

— Нам надо идти, Елена. Другие больные ждут, — улыбаясь, она дала Хадассе два кодранта и взяла Елену на руки. — Спасибо тебе за помощь. И за эту историю.

— Это не просто история, Ефихара. Это правда. И мой отец был тому свидетелем.

Ефихара удивленно посмотрела на нее. Она прижала к себе Елену и замешкалась, будто хотела остаться и поговорить еще. Но она была права. Оставались другие больные, которые ждали своей очереди. Хадасса дотронулась до руки женщины.

— Приходите сюда в любое утро, и я расскажу вам обо всем, что делал Иисус.

— Мама, пожалуйста… — оживилась Елена. Ефихара кивнула в знак согласия. Она открыла дверь, чтобы уйти, и тут же невольно остановилась, увидев, что прямо перед входом сидит Александр.

Она вздрогнула и, смущенно извинившись, прошла мимо. Елена отвернулась и теснее прижалась к маме. Слегка опустив голову, Ефихара заторопилась домой. Александр растерянно смотрел им вслед. Он увидел страх в глазах этой женщины и в глазах ребенка. И в то же время они полностью доверились Хадассе.

— А где остальные? — спросила его Хадасса.

— Я сказал им, чтобы они приходили завтра.

— Ты сердишься на меня?

— Нет. Я же сам попросил тебя попробовать сделать с ней что-нибудь. Просто я не ожидал… — Александр вдруг рассмеялся и покачал головой. Потом он встал и посмотрел на нее сверху вниз. — Мне теперь придется внимательнее присматриваться к тебе, а то ты всех пациентов у меня из-под носа уведешь. — При этом он слегка, в знак нежного отношения, дернул Хадассу за маску, закрывающую лицо.

Войдя в помещение, он закрыл дверь и взял из-под стола шкатулку, в которой хранились деньги.

— Кстати, а почему ушел Боэт? Ты успела вылечить его, пока он ждал?

Хадасса решила на шутливый вопрос ответить серьезно:

— Я думаю, его физическое состояние было вызвано страхом.

Александр с интересом посмотрел на нее.

— Страхом? Каким образом?

— Беспокойством, мой господин. У него нет работы, нечем кормить семью, нечем платить за жилье. Он сказал, что проблемы с животом у него начались несколько недель назад. Именно тогда, по его словам, он остался без работы. А головные боли начались у него несколько дней назад, примерно в то же время, когда его землевладелец сказал, что если он не заплатит за проживание, то вместе с семьей окажется на улице.

— Серьезная проблема, хотя довольно типичная. Ты помогла ему разрешить ее?

— Нет, мой господин.

— Значит, когда он ушел, то по-прежнему страдал от этих симптомов? — вдохнул Александр. — Наверное, ему просто надоело ждать. — Он взял из шкатулки несколько монет и закрыл крышку. — Конечно, это не его вина, — добавил он, ставя коробку на место. — Если бы я работал быстрее, то смог бы принять больше больных…

— Он сказал, что головная боль у него прошла.

Александр удивленно посмотрел на Хадассу. Выпрямившись, он нахмурился, испытав какую-то неловкость. Не первый раз он испытывал такое чувство в присутствии этой женщины. Он уже едва ли не боялся прикоснуться к ней, после того как она помогла ребенку избавиться от нарыва, и он не мог найти этому никакого логического объяснения. Несомненно, ее Бог помогал ей, а к Богу, обладающему такой силой, легкомысленно относиться нельзя.

— Ты при этом призывала имя твоего Иисуса?

— Призывала? — переспросила Хадасса и слегка выпрямилась. — Если ты спрашиваешь о том, говорила ли я какие-нибудь заклинания, то нет.

— Но тогда как у тебя получилось, что твой Бог исполнил твою волю?

— Все было совсем не так! Здесь исполнилась воля Господа!

— Но ты ведь что-то делала. Что именно?

— Я слушала Боэта.

— И все?

— Я помолилась, а потом рассказала Боэту об Иисусе. Затем Бог трудился в сердце Северины, и она дала мне два кодранта для этого человека.

Александр покачал головой, совершенно сбитый с толку ее объяснениями.

— Как бы то ни было, но логически это никак не объяснить, Хадасса. Во-первых, Северина дала тебе деньги, потому что ты была добра к ней. Во-вторых, она ведь ничего не знала и не могла знать о проблемах Боэта.

— О них знает Бог.

Александр встал, по-прежнему обескураженный.

— Ты слишком свободно говоришь о своем Боге и Его власти, Хадасса. Можно подумать, что после всех тех страданий, которые ты пережила, ты лучше других знаешь мир, как тот злой царь из твоей истории. Ты ведь не знаешь никого из тех людей, которые приходят сюда, и все равно говоришь им об Иисусе, совершенно ничего не боясь.