— Банкетный Зал… Жиропуз… — пробормотал Плут и от испуга чуть не выпустил верёвку из рук: от его горячего дыхания в воздухе расплывалось облачко пара.

Удвоив усилия, Плут налёг на верёвку. Оконце, выходящее на Банкетный Зал, исчезло, и лифт пополз вверх по узкой четырехугольной шахте, похожей на дымоход. На мгновение канат ослаб, провиснув петлёй, и подъёмник замедлил ход, но Плут крепко сжал кулаки. Лифт дёрнулся, и подъём продолжился. Всё выше, выше и ещё выше, мимо запертых наглухо лазов и люков, на самый верх… Его обступила темнота, запахло плесенью. И тут Плута озарила чудесная мысль: чем выше он поднимался, тем теплее становилось в шахте лифта…

Подъёмник тряхнуло, раздался скрежет: вззык! — и лифт остановился. Плут тревожно огляделся. Тьма была кромешная.

Тут он уловил чьё-то тихое бормотание и прислушался к напевному говорку. Звуки стали разборчивее.

Выбираешь чёрный цвет —

Жить тебе до сотни лет

Выбираешь белый цвет —

Жизнь была — и жизни нет

Плут узнал хрипловатый голос старика гоблина, того самого, кто притащил его во дворец.

Плут пошарил по стене и обнаружил на ощупь ручку, покрутил её, подёргал вверх-вниз, но двери не открывались. Стараясь не поддаваться панике, Плут замер, прислушиваясь к песенке.

— Выбираешь чёрный цвет… — Строчка внезапно оборвалась. — Ему лучше бы поторопиться…

— Костоглот! — заорал Плут. — Я здесь! В лифте! — Юноша принялся дубасить в дверь изо всех сил.

Гоблин перестал бурчать себе под нос, и Плут услышал торопливое шарканье старческих ног. Звякнула задвижка, и в замочной скважине повернулся ключ. Дверь распахнулась, и ослепительный свет залил площадку лифта. Плут оказался лицом к лицу с дворецким.

— Номер одиннадцать! — воскликнул тот с облегчением. — М-да, крепкий орешек этот номер одиннадцать! — Гоблин прищурился. — А ты привёз питание для младенца?

Плут откинул полу куртки и вытащил из-под неё драгоценный сосуд. Костоглот хлопнул в ладоши — раздался сухой треск, как от сломанного сучка.

— Прекрас-с-сно! — засипел он. — Выходи, номер одиннадцать! И быстро за мной!

Над головой он увидел необъятный стеклянный купол, через который просматривалось ярко-голубое небо. Кое-какие фрагменты стеклянных панелей были разбиты, и осколки, поблёскивая, валялись на полу возле огромного стола в форме кольца. Стол явно был починен на скорую руку: ножки были подвязаны верёвками, к столешнице прибиты куски фанеры. У ног Плута лежала покалеченная голова какой-то статуи, а по другую сторону стола торчало странное сооружение метров двадцати в высоту — хлипкое, шаткое и совершенно неуместное в этих покоях, несущих печать былого великолепия, — на нём громоздился чудовищных размеров металлический шар.

Именно туда и направлялся Костоглот, обогнув стол, лавируя между грудами битого стекла. Плут с любопытством наблюдал, как гоблин приложил диковинный раструб к металлическому шару, а другой его конец приставил к уху. Морщинистая физиономия дворецкого озарилась улыбкой.

— Дитя надо покормить, — сказал Костоглог. — Младенец ещё не сыт. — Он отставил слуховую трубку и повернулся к Плуту. — Ну пошли, только не отставай. Сейчас мы будем кормить младенца.

Зажав стеклянную колбу под мышкой, Плут полез вслед за гоблином по скрипучей лестнице. Подъем оказался сложнее, чем он мог себе представить. Грубо обтёсанные деревянные перекладины скользили под ногами, занозы впивались в ладони, а расстояния между ступенями были так велики, что он едва удерживал равновесие. Стеклянный сосуд с порошком готов был выскользнуть из рук в любую секунду.

— Скоро уже, номер одиннадцать, — подбодрил Костоглот. — Совсем чуть-чуть осталось.

Плут глянул вниз. Пол, казалось, находился в нескольких милях от него. Потом поднял глаза. Вблизи блестящая сфера шара напоминала гигантский бутафорский апельсин, и это впечатление дополняла верёвка, торчавшая из дырочки, как черенок лежавшего на боку плода. Костоглот добрался до верха и протянул Плуту руку.

— Давай сюда, — сказал он. — Лезь на платформу. — И вытащил Плута на грубо сколоченную площадку, опоясывающую шар.

— Посмотри на младенца, — прошептал дворецкий, — правда красивый? — Он любовно погладил гладкую, блестящую поверхность сферы, млея от удовольствия. — Это проект хозяина. Но кто сделал его? Костоглот. Именно так, как велел хозяин. Красивый младенец. Большой и красивый.

Где-то высоко над головой пролетел белый ворон, расправив мягкие пушистые крылья. Он пристально смотрел вниз, сквозь стеклянный купол дворца.

— Видишь крышечку, номер одиннадцать? Прямо посередине шара, — прошептал Костоглот. — Сними её. Только аккуратно.

Плут выполнил всё, как ему велели.

— А теперь высыпи туда смесь. Всё, до последней пылинки. И поскорее, чтобы в рот младенцу не попала какая-нибудь грязь. Нам этого не надо… пока не надо…

Трясущимися руками Плут поднял колбу над головой, ловким движением перевернул сосуд так, чтобы горлышко было нацелено внутрь шара, окованного медью, и вставил горлышко в отверстие. Детали идеально были подогнаны по размеру.

Когда колба с порошком опустела, Плут через стеклянное донышко сосуда увидел внутренности так называемого младенца. Сфера была заполнена почти до краёв. Плут постучал по колбе, и несколько последних ярко-красных крупинок полетело в жерло. Быстрым движением юноша вытащил колбу и немедленно захлопнул крышку шара.

— На сегодня всё, — прошептал ему на ухо дворецкий, с гордостью поглаживая своё детище по выпуклому металлическому боку. — Если дела у нас пойдут хорошо, младенец скоро будет сыт по горло. Хозяин будет нами доволен.

Вслед за гоблином Плут начал спускаться по шаткой лестнице. Внизу гоблин вцепился ему в плечо.

— Младенец сыт, — произнёс он. — Так что тебе пора возвращаться. Не надо злить старушку Гестеру. Уж кому-кому, а Костоглоту это хорошо известно. — Он круговыми движениями помассировал свой живот. — Если ты не хочешь, чтобы у тебя внезапно разболелся желудок, — добавил он, — тебе лучше поторопиться. Она умеет навести порчу. Запомни мои слова, юноша.

Путь назад оказался во много раз легче, лифт спускался сам по себе, а Плут только придерживал верёвку, чтобы подъёмник не падал слишком быстро.

— Ну наконец-то, деточка! — воскликнула Гестера, как только он добрался до нижней площадки. — А я уж тут думаю, куда это ты пропал, — лепетала кухарка, таща юношу к печи.

— Здесь просто лютый холод с тех пор, как ты ушёл. Подбрось-ка дровишек в печку, моё золото. И побольше.

— Хорошо, — понуро ответил Плут.

— И раздуй мехи. Мне давно пора прогреться. Ах, мои бедные старые косточки, как они ноют от холода!

— Хорошо.