чтобы взломать мои гаджеты и вытащить компромат. Ничего не выйдет.

Я кусала губы, чтобы не зарыдать в голос. Капкан захлопнулся, стальные зубья впились глубоко в тело, причиняя страдание…

Даже не пыталась вытереть слёзы, они обжигали щёки, застилали всё вокруг пеленой, в которой свет люстры рассыпался на миллионы радужных огоньков.

Внезапно лицо Марка смягчилось, он вздохнул и устало потёр лоб.

— Но я не хочу этого делать, Яна, не хочу! Самое главное, что ты должна понять: мне будет больно вас потерять — тебя и Леночку. Вы обе бесконечно мне дороги. А Максим Николаевич — мой кумир и наставник. Мы — одна семья… Прошу тебя, любимая, не вынуждай меня идти на крайние меры. Я не хочу разрушить наш мир.

Теперь голос Марка звучал нежно, он словно укутывал меня в дорогие меха. Я с отчаяньем подумала, что скоро сойду с ума… Сейчас муж говорит одно, через минуту — другое. То он ласковый, то злой…

Но всегда — опасный.

Опасный мужчина, возомнивший меня своей собственностью. И не готовый с этой собственностью расстаться…

— Мамочка, почему ты плачешь? — вдруг раздался удивлённый голосок дочки.

Я вздрогнула и обернулась. Дверь кабинета приоткрылась, и в узкую щель просочился мой самый любимый человечек в пижаме и с растрёпанной косой. Леночка подбежала ко мне и начала гладить по рукам.

— Мамочка, ты расстроилась? Не плачь! Вы с папой поругались, да?

— Нет, что ты… — всхлипнула я.

— Лена, ты почему не спишь? — нахмурился Марк. — Кто тебе разрешил встать с кровати? Яна, ты совсем распустила и дочь, и персонал. Почему няня не следит за ребёнком?

Маленькое личико дочки пошло пятнами, уголки губ поползли вниз, подбородок задрожал… Через секунду мы с дочкой обнимались и плакали уже дуэтом. Вытерев слёзы, я встала с кресла, подхватила малышку на руки и направилась к двери.

— Вот видишь, что ты натворила! — раздражённо бросил вдогонку Марк. — Устроила спектакль, а в результате расстроила ребёнка. Твоя дочь плачет. Тебе хорошо от этого? Впредь думай о последствиях своих поступков, Яна!

Как же мне хотелось обернуться и послать этого гада подальше. Но, конечно, я не могла этого сделать.

— Идём в кроватку, — прошептала я дочке, поднимаясь по лестнице, и поцеловала мокрую щёчку. — Но сначала умоемся. Вот мы с тобой рёвушки-коровушки, да?

Успокаивала дочь, а у самой подгибались колени, и внутри всё дрожало…

13

ЯНА

Утром, прежде чем выйти из детской, я настороженно прислушивалась — ушёл ли на работу Марк. К счастью, в доме было тихо, и мы с Леночкой спустились на завтрак.

Закончились длинные праздники, дочка радовалась, что она снова пойдёт в садик. Здесь я нашла для неё маленький частный детсад, чтобы Леночка могла общаться с другими детьми.

Ночь я провела на диване в детской. Мысль о том, чтобы лечь в одну кровать с Марком, была отвратительна. Да меня бы вырвало от одного его прикосновения!

Как мы будем жить дальше? Не представляю!

Уснуть так и не удалось до самого утра — шквал эмоций захлёстывал с головой. Я была в полной растерянности, мысли путались. Не знала, что делать дальше и как себя вести с мужем…

Рассказать всё отцу? Но успеет ли он обезвредить Марка, прежде чем тот пустит в ход компромат?

А вдруг никаких материалов у Шатурина нет? Что, если муж просто дурит меня и мысленно смеётся: как же легко обмануть эту тупую курицу!

Но проверять я не рискну. Шатурин — опасный манипулятор. Ему вполне хватило бы хитрости и коварства, чтобы собрать досье на человека, который многому его научил и за руку ввёл в мир больших денег.

Я даже посоветоваться ни с кем не могу, потому что боюсь подставить папу…

С обидой проверяла телефон в поисках хотя бы маленького сообщения от Стаса. Это стало бы для меня спасением, глотком свежего воздуха в той темнице, куда меня запихнул мерзкий шантажист.

Почему Стас ничего мне не пишет, он молчит уже четвёртый день! Каждый раз горько усмехалась. Как логично: строго запретить мужчине звонить и писать, а потом расстраиваться, что он этого не делает.

Наверное, Стас боится мне навредить. И он прав. Раз Марк опустился до откровенного шантажа, то от него можно ждать самых диких поступков…

Я проверила камеры наблюдения и с огромным облегчением узнала, что два дня запись не велась — меняли оборудование. Вечер четверга, когда приходил Стас, тоже не попал на видео.

Повезло так повезло!

— Но сейчас уже всё работает, Яна Максимовна, — сказал охранник. — Что-то поискать для вас? Возникли какие-то проблемы?

— Нет, Костя, всё хорошо, ничего не надо.

…Позвонил папа. Он был завален делами, постоянно отвлекался — отдавал распоряжения. Вероятно, с трудом нашёл минутку, чтобы связаться со мной.

— Привет, милая! Как вы поживаете?

— Папа, привет… Да всё хорошо… В целом… — промямлила, стараясь не отводить взгляда. Боялась, как бы отец не прочитал по лицу, что моя жизнь летит в тартарары. В отличие от Марка, я не умею моментально надевать нужную маску и постоянно их менять. — Папуль, представляешь, тут некоторые сумасшедшие товарищи в море купаются! В январе!

— Серьёзно?

— Да! Сейчас отвела Леночку в садик, и по дороге мы видели этих невероятных людей!

— Надо же… А как там моя любимая внучка?

Представила папе подробный отчёт — вот это было совсем нетрудно. Говорить о нашей бусинке так приятно!

Всё время, пока мы разговаривали, гадала, какой вред может нанести Шатурин моему отцу. Не верю, что папа замешан в каких-то махинациях. Конечно, я многого не знаю… Пять лет — с момента нашего знакомства — я буквально купалась в папиной любви и заботе. Он для меня самый лучший, самый близкий…

Но ведь Шатурин два года втирался в доверие. Наверное, шпионил, подслушивал, копировал документы… Мог обнаружить что-то такое, что поможет ему держать на мушке тестя.

— Пап, а ты не мог бы перевести Олесю куда-нибудь из главного офиса? Сделай её руководителем одного из филиалов. Или замом. Пожалуйста!

Надо спасать подругу, иначе Марк, вернувшись в Москву, окончательно её загрызёт. Обглодает все косточки, доведёт до нервного срыва.

Но папа обязательно поможет. Он хорошо знаком с Олесей, и сам когда-то предложил устроить её с мужем в «Мелмакс».

— Так, а что случилось, дочь? Сомневаюсь, что Марк отпустит твою подругу в филиал. Он очень ценит её как сотрудника.

— Да? — ошарашенно моргнула я.

— Да. Постоянно нахваливает.

Едва не задохнулась от возмущения. Мне стоило неимоверных усилий себя не выдать. Вот же