Но… нет, Сергей Мефодьевич не обнял ее. Руки вернулись в привычное положение «по швам».

– Приезжай теперь ты ко мне. Я тебе Москву покажу. Погуляем, обедом накормлю. Я тоже умею готовить.

– Спасибо, надеюсь, что приеду, но не сейчас. Сейчас у меня будет много работы.

– Ну потом. Я буду ждать.

– Спасибо! Позвони, как приедешь.

– Обязательно!

Архипова вошла в вагон и помахала рукой. «Ах, эти прощания на питерском вокзале. Вся советская интеллигенция пела про это песни», – подумала она и пошла искать свое место. Поезд между тем набирал скорость.

Глава пятая. Питер в гостях у Москвы

Архипова покинула Москву на три дня, а событий на кафедре произошло столько, что в иных организациях за месяц не случится. Во-первых, Ася написала заявление об увольнении, положила его в папочку и теперь ждала Архипову. Иногда она задумывалась и шмыгала носом. Во-вторых, Евгений Петрович Лушников, обсуждая участие студентов в несанкционированных митингах, при всех обозвал Юну Ильиничну дурой. Его вывели из себя рассуждения человека, который должен отвечать за учащихся.

– Да, они, конечно, совершеннолетние… Но вы должны обучать их предмету. Они поступили сюда изучать высшую математику, а не осваивать навыки метания камней в полицейских.

– Обычная отговорка ленивых преподавателей. Равнодушных и аполитичных.

– А вы рассуждаете как поджигатель. Провокатор.

Титова прищурилась и зло ответила:

– Для вас главное – ваше место, тихое и уютное. Ваш оклад, квартирка, чашечка кофе и круассан. А для меня главное – будущее. И мое, и этих детей. Их свобода.

– Что же для вас свобода? – как бы размышляя, спросил Лушников. – Как к ней можно привести вчерашних детей, составляя какие-то списки? Заставляя выйти на улицы, понимая, что за этим последует? Вы знаете, что Печерников со второго курса угодил в полицию и на него заведено дело. Он совершеннолетний, да. Только ему не рассказали про ответственность за некоторые поступки. Позвать – позвали, сагитировать – сагитировали, лозунг в руки дали, только не сказали, что он попадет за решетку. Кстати, а вы сами были на митинге? Нет? Странно!

Титова сидела с видом заправской заговорщицы – мол, я знаю, как было на самом деле, но не скажу: недостойны.

«И вот этот человек крутится среди студентов. В стенах учебного заведения. И на него смотрят эти оболтусы. И вместо профессии, вместо науки они пойдут на улицы. Пусть окончательно повзрослеют и сделают выбор. Не идиоты ведь».

– Вы можете думать, как хотите. И поступать, как хочется. Вам никто не запрещает. Но молодняк зачем тащить? Вы не имеете на это права, – обратился он к Юне Ильиничне.

– Вот вся проблема в том, что вы про права ничего не знаете. Не понимаете. И свое узкое миропонимание передаете студентам, – с запалом отвечала Титова.

Лушников посмотрел на нее, готовую опять броситься в спор. Титова выглядела как успешная, сытая, хитрая предводительница.

– Какая же вы дура! – в гневном бессилии воскликнул Евгений Петрович.

Присутствующие замерли.

Титова на мгновение оцепенела, потом, улыбаясь, громко сказала:

– Вы позволяете себе лишнее ввиду исключительного положения в нашем коллективе? Помните, фавориты долго не властвуют и не живут.

– Вы угрожаете мне? – расхохотался Лушников. – Вы что, совершите на меня покушение?! Это в вашем духе – мутить воду и подличать. Но вы чересчур далеко зашли в ваших политических играх.

В это момент кто-то громко хихикнул в соседней комнате.

– Девушка, а вы бы занялись своим образованием, – громко отозвалась Юна Ильинична на смешок, – ошибок много делаете в документах. А подслушивать – дурно. Вас этому должны были родители научить.

Титова не могла не знать, что у Аси родных не было. Об этом знала вся кафедра и многие в институте, хотя Ася редко об этом говорила и вообще болезненно воспринимала тему. Учитывая стремление Юны Ильиничны знать все про всех, этот факт не мог пройти мимо нее.

– Дура – она и есть дура! – подытожил спор Евгений Петрович.

Пока шел спор Лушникова с Титовой, Ася тихо сидела за столом и готовила документы. Всей душой она была на стороне Евгения Петровича – по трем причинам. Во-первых, он был обаятельным, внимательным и галантным, что не мешало ему покрикивать на студентов и требовать неукоснительного выполнения правил, которые он установил. Несмотря на строгость и принципиальность, студенты его любили. Молоденькая и впечатлительная Ася, которая наблюдала Лушникова на кафедре, считала его почти идеалом мужчины. Вторая причина заключалась в вероломстве Юны Ильиничны Титовой. Ася столкнулась с тем, что устные просьбы Титовой впоследствии вдруг оказывались «просто мыслями вслух». Ася погорела дважды. Например, просьба Юны Ильиничны отнести в деканат внутренние документы кафедры привела к конфликту между Архиповой и деканом. Когда Александра поинтересовалась, кто дал такое распоряжение, выяснилось, что Юна Ильинична. Архипова вызвала и Асю и Титову к себе. Последняя заявила, что это, мол, были просто размышления вслух и нечего секретарю проявлять ненужную инициативу. Архипова выразила общее неудовольствие, а потом переговорила с Асей – и больше поверила ее рассказу. Третьей же причиной было стремление Титовой выведать секреты кафедры. Вернее, ее сотрудников. Делала это Юна Ильинична очень примитивно. Ее замыслы всегда раскрывались собеседником, но сама Титова, стараясь выставить всех дураками, предпочитала этого не замечать. В последний раз она пришла так же рано, как и Ася, присела в кресло у ее стола и весело спросила:

– Асечка, вам не надоело быть купидоном, который разносит любовные письма?

– Вы о чем? – изумилась Ася. Она ждала от Титовой чего угодно, но не подобного вопроса.

– Бросьте. Все знают об отношениях Александры Львовны и Лушникова. А вы больше всех. Вы умная, деловая. У вас амбиции и большое будущее. Охота сидеть под боком стареющей королевы красоты?.. Чем дальше, тем она будет ревнивее… Еще, чего доброго, и вас к Лушникову приревнует. Все же видят, что он вам нравится! Да и он захаживает к вам часто, особенно пока нет Архиповой.

– Вы глупости говорите!

– Девочка, в моем возрасте глупости не говорят. – Титова высокомерно улыбнулась.

С того момента Ася на дух не переносила Титову. В тот день, когда Лушников назвал Юну Ильиничну дурой, Ася занималась своей работой, прислушиваясь к перепалке, и только раз тихо прыснула, оценив вольность, которую позволил себе Евгений Петрович. Юна Ильинична не могла оставить это незамеченным. Когда прозвенел звонок на пару и большинство педагогов разошлись, Титова подошла к Асе.

– К вашему сведению, об отношениях Александры Львовны и Лушникова знают в деканате. И это ваших рук дело. Когда я возмутилась такими грязными сплетнями, мне назвали ваше имя.

Титова