Но слушайте дальше! А дальше было вот так: я тайно выбрался из терема, тайно пробрался к кораблям, тайно нашел Лузая, тайно сказал ему о том, что я задумал. Лузай согласился. И мы пошли вверх по реке. Гребцы меня не видели, Лузай сказал гребцам, что он уходит в Глур – так надо, и никто не решился его о чем-либо расспрашивать. Гребцы споро гребли, Лузай сидел возле меня. А я лежал, накрытый мешковиной. Я думал, что теперь, когда они уже достаточно отошли от берега, они все-таки начнут интересоваться у Лузая, что же такое вдруг случилось, почему они должны так спешить. Но они продолжали молчать. Даже Лузай молчал, не командовал. Корабль будто бы плыл сам по себе. А потом меня, наверное, укачало, и я заснул.

Потом, когда было уже совсем светло, Лузай разбудил меня и сказал, что они остановились на привал. И мы с ним сошли на берег. Гребцы уже сидели возле костров. Когда они увидели меня, то очень сильно удивились и повставали со своих мест. Но они опять молчали. Вот до чего, подумал тогда я, Лузай их запугал. Но страх, как известно, это далеко не самый лучший помощник. Поэтому я сделал вот что: подошел к первому, ближайшему от нас костру, достал кошель, пошарил в нем – и выдал первому гребцу диргем. Диргем был новенький и полновесный, а не рубленый. Выдавая диргем, я сказал:

– А вечером я дам тебе еще. А потом, может быть, еще. И еще. И так далее. Если, конечно, они тебе нужны!

Гребец радостно заулыбался, но даже теперь ничего не сказал. Такими же, как он, молчаливыми оказались и все остальные тридцать девять гребцов, которые тоже получили от меня по диргему. И уже только после этого я сел к костру и поел.

А потом мы опять плыли вверх по реке. А вечером я опять раздавал диргемы. Потом назавтра делал то же самое – утром и вечером. И напослезавтра тоже. И еще два следующих дня. Гребцы были очень довольны. Поэтому когда мы миновали поворот на Глур и не свернули, никто из них даже бровью не повел. И на привале каждый из них получил уже по два диргема. А ночью, когда все уже уснули, Лузай спросил, сколько в мой кошель вмещается диргемов.

– Один, – сказал я.

Он не поверил. Тогда я засмеялся и сказал:

– Один – это очень удобно. Один легче носить и легче прятать. А когда нужно много, то можно сделать много.

Но он ничего не понял. Тогда я отстегнул кошель от пояса и развязал его, и вывернул. В траву упал всего один диргем. Я взял этот диргем, сжал в кулаке, потом разжал – и на моей ладони было уже два диргема. Один из них я передал Лузаю, а после опять сжал кулак, разжал… И у меня опять было два диргема! Лузай это очень сильно удивило. Он даже не мог раскрыть рта. А я сказал:

– Теперь ты веришь, что нам хватит денег?!

Лузай кивнул. Потом, правда, подумал и сказал:

– Хватило бы мечей.

– Не хватит – купим, – сказал я.

Но на это он уже ничего не сказал. Да он всегда был очень молчалив. Вот даже как тогда: сколько уже дней мы шли по реке, а он еще ни разу ничего не спросил у меня о Хальдере. А после того, как я показал ему неразменный диргем, он вообще так крепко замолчал, что потом молчал целых пять дней подряд. И все эти пять дней мы шли, минуя поселения и приставали к берегу только в совершенно безлюдных местах. Нас никто не тревожил. Я уже даже начал было подумывать о том, что бунтовщики совсем потеряли наш след…

Как вдруг на шестой день, уже после полудня, Лузай гневно воскликнул:

– Дымы!

И я тогда тоже увидел сигнальные дымы. Дымы оповещали: «Взять корабль!» Дымы быстро настигли нас, потом ушли вперед, на Владивладов Волок. Значит, Рубон для нас закрыт. Ну что ж, подумал я тогда, я и так выиграл немало времени, если они только сейчас хватились меня искать. Да и, к тому же, к белобровым можно дойти не только по Рубону.

Так мы и сделали: свернули в первый же приток – а это была Ржа – и двинулись дальше, на север. По Рже мы тоже шли, таясь. А после…

У каждой Земли свои боги. И это правильно, а по другому и быть не может. Земли же везде разные. И поэтому, сходя с небес, боги искали для себя такие Земли, которые им больше нравились. Вот, скажем, Земля Белобровых. Там нет живых лесов, а только мертвые, без листьев. И снег там лежит почти что круглый год, и хижины у них строят из камня, а вместо дров они жгут горючую черную глину. Это холодная, суровая Земля! И боги там такие же.

И в Руммалии, как у белобровых, хижины тоже из камня. Но камень там совсем другой – он мягкий, его можно резать ножом. И так у них во всем, у этих руммалийцев, кругом один обман: вода горит, железо гнется, а люди сначала говорят одно, а после делают совсем другое. Они даже своих богов меняют. Да! Вначале поклоняются одним, потом другим, и тех, кто первым предает прежних богов, великий ярлиярл награждает подарками, а тех, кто остался им верен, они нещадно истребляют, жгут. Для них смерть на костре – это позор.

А у нас всё наоборот. Огонь нас радует. Огонь сжигает старое и порождает новое. Огонь питает жизнь. И от огня родился Хрт, наш Прародитель. И было это вот как. Вначале было только Небо. Небо, оно везде одинаковое – над нами, над руммалийцами, над белобровыми, над безволосыми – везде. А Земли везде разные. Земли моложе, Небо старше. Потом, когда они состарятся как Небо, они тоже станут везде одинаковыми. Но мы до этого все равно не доживем, поэтому зачем нам об этом говорить? Мы лучше будем вспоминать о Хрт, а вместе с ним о Макье. Так вот, когда под Небом, от его тепла, из Ничего сложились Земли, боги сошли на них. Я говорил уже, все боги разные, и все они сходили, как кто мог, по-разному. Наш Хрт сошел на Землю молнией. А так как молнии бывают и днем и ночью, то поэтому нашему Благому Прародителю равно подвластны и день, и ночь.

А Макья властвует только днем, потому что она сошла к нам с солнца, она была солнечный луч. Хотя, точнее, это был не луч, а хлебное зерно, влекомое этим лучом. Зерно вонзилось в землю и исчезло, будто оно умерло. Но через нужный срок из-под земли появился росток, а уже из ростка появилась, точнее, выросла Макья. Так с той поры и повелось: все внучки Макьи возятся с землей, возделывают поле. А внуки Хрт больше всего предпочитают то, что сделано при помощи огня, то есть мечи.

Правда, сейчас, когда люди стали все меньше думать о былом, мужчину тоже можно увидеть в поле. Но это уже не мужчины – это смерды. А настоящие мужчины – это только воины.

А первым воином был Хрт. И это у него был первый меч. И этот меч сверкал, как молния. Когда Хрт появился на Земле, все звери сразу в страхе от него разбежались. Один только храбрый тур не убежал, а наоборот – яро набросился на Хрт. Но Хрт легко сразил его, а после обложил валежником, затем ударил по валежнику мечом, валежник вспыхнул, тур зажарился. Хрт съел его – а Хрт всегда ест очень много… И ему сразу захотелось пить. Тогда Хрт ударил мечом по земле – и из земли пошла вода; целебная, волшебная, всесильная. Вот так, говорят, появился тот самый Источник. А Марево – это ни что иное, как дым от первого костра. А первый тур – это из его рогов Хрт сделал первый лук, а из жил натянул тетиву. С него и повелось, что на зверя мы охотимся с мечом, а птиц сражаем стрелами.