Другу чудом удалось вытащить Павла из подземелья, но тот ответил не благодарностью, а возмущением. Мол, призрак оскорбился из-за его нытья, вот и напал. Сколько секретов они бы узнали, если бы друг помалкивал.

Отношения дали трещину. Закончилась школа, разошлись дороги. Спустя много лет друг решил найти Павла, но узнал, что тот уехал в Латинскую Америку. Отыскав адрес Полины, связался с ней.

Все это он изложил в первом письме. А в конце добавил: «Последнее время я все чаще мысленно возвращаюсь в то подземелье и блуждаю по нему в поисках ответов. Думаю, Павел был во многом прав. Тот призрак действительно что-то знал, в его словах проскальзывал смысл, и если бы мы были осторожны, то могли бы получить бесценные знания. Сегодня я практикующий врач, человек науки, но по ночам я слышу в своей голове голос, похожий на эхо. Он не дает мне покоя и терзает надеждой. Когда, если не после смерти, душе открывается секрет вечной жизни?

Полина, я знаю, что вы долгое время помогали Павлу в работе. Более того, я уверен, что ваше первое столкновение с потусторонним миром произошло в том же месте, что и мое. Вы видели того самого призрака и, скорее всего, прервали его существование.

Если он открыл вам хоть что-то полезное для науки и общества или у вас есть записи Павла о том призраке, не утаивайте этого. Важна любая деталь. Знали бы вы, как это мучительно: вслушиваться в обнадеживающее эхо, не имея возможности разобрать ни слова, а потом идти к пациентам и лишать их последней надежды.

С уважением, STN».

Полина не сразу поверила незнакомцу: кто угодно мог представиться другом отца и выпытывать тайны. Сомнение таяло медленно, как лед на петербургских каналах, но так же неумолимо. От письма к письму она находила все больше деталей и доказательств: таинственный STN хорошо знал папу. Тем не менее она ничем не могла помочь другу отца.

Полина действительно убила потусторонца, похожего на монаха, но ничего, почти ничего не услышала от него. В тот день, в день ее первой охоты, папа надел ей на голову большие наушники, словно собирался учить стрельбе из ружья. Полина даже не знала, где находилось подземелье: всю дорогу глаза закрывала повязка.

Получив первое письмо, она заглянула в картотеку и убедилась, что память не подвела: в записях отца не было ни слова о призраке монаха.

Развернув новое послание – восьмое за год, – Полина заскользила по строчкам. Взгляд застыл, вернулся к началу. Пальцы так крепко вцепились в бумагу, что по ней побежали заломы, искажая слова. Щеки изнутри обожгло болью: Полина слишком сильно закусила их.

Обычно бывший папин друг рассказывал истории из их юности, заканчивая неизменной и требовательной (все более требовательной) просьбой «не утаивать». Нынешнее письмо было совсем другим. От него болезненно кололо: и сердце, и руку.

За дверью раздались шаги, и в щель над паркетом скользнули три листа А4. Отложив письмо, Полина глубоко вдохнула и переключилась на экспертизу. Вначале рассмотрела снимки: анфас и два профиля. Мальчик, за исключением пустой левой глазницы, был похож на сотни других: мимо пройдешь – взгляд не зацепится. Полина вчиталась в описание внешности: «Рост 140 см, лицо круглое, нос приподнятой формы, веснушки, волосы темные, короткие, брови дугообразные…» Дойдя до цвета глаз, Полина остановилась и поднялась. У Кости Лукина, как она помнила по фото, радужки были зеленые. У неизвестного мальчика – светло-голубые. Полина направилась в кухню.

Холодильник распахнул светящееся нутро, непривычно набитое продуктами. Наклонившись, Полина достала из нижнего отсека полупрозрачный контейнер и приподняла крышку: наружу, по-живому поблескивая, выглянули два глаза. Один – как клейкий листочек. Второй – точно арктическая ледышка.

На картине преступления появились новые четкие штрихи, хотя писалась она явно в тумане. Убийца расправился с безымянным мальчиком, вырезал левый глаз и положил его в руку следующей жертвы – следователя. Затем ритуал повторился: Костя, глаз, фотограф. У Полины не было сомнений: скоро последует новый удар. Произойдет еще одно двойное убийство – ребенка и взрослого. Если еще не…

По телу побежал ток, и больше всего вольт досталось левой руке. Она словно предчувствовала охоту, хотя рядом не было призрака. Не могло быть. Полина резко обернулась и вздрогнула: за спиной стоял Йося. Несмотря на чуткий слух и скрипучий пол, она не слышала, как он подошел. Значит, запомнил, на какие паркетины не надо наступать. Полина быстро спрятала контейнер в холодильник.

– Кусочничаешь? – с шутливым осуждением спросил Йося.

– Не верю, что ты закончил с файлами, – холодно отозвалась она. – Что ты тут делаешь?

– Пришел ужин готовить, чтобы ты не сажала желудок. Что там у тебя? Остатки праздничного торта, так? Ну, после днюхи.

– Я не отмечаю дни рождения, а в контейнере лежит мазь. – Она пошевелила пальцами, обтянутыми алой тканью. – Для руки. Поэтому настоятельно рекомендую не заглядывать туда. Мазь может испортиться.

– Понял: в контейнер не суйся, файл «Девятнадцать тринадцать» не открывай. Удивлен, что у тебя тут нет комнаты, запертой на ключ. Ну, как в сказке про Синюю Бороду. – Он привалился к холодильнику, загораживая Полине проход. – Не хочешь рассказать про маньяка? Это он убил Костю? И фотографа тоже? А того, с рыжими усами?

В Полининой голове пробежали строчки из письма, присланного другом отца, и она накинула на себя плотную вуаль спокойствия – чтобы компаньон ничего не смог прочитать на ее лице.

– Да, думаю это так, но пока слишком мало сведений.

Йося окинул ее взглядом и засучил рукава.

– Ужин будет готов через час. Приходи.

Полина кивнула, хотя сразу решила, что останется в комнате. Там был припасен пакетик с орехами и сухофруктами – должно хватить на вечер.

Вернувшись в спальню, она еще раз внимательно перечитала экспертизу. Затем, нахмурившись, заглянула в письмо. Конечно, Полина не надеялась, что текст изменился, но, может быть, она что-то неправильно поняла или восприняла слова слишком остро?

«Дорогая Полина, – прочитала она во второй раз, – я узнал, что вы наняли нового помощника. Не хочу огорчать вас, но вы совершили большую ошибку. Я могу с уверенностью сказать, что ему нельзя доверять. Более того, он опасен.

Его настоящее имя Иосиф Герц, хотя он мог назваться как-то иначе. Он обманщик, вор, и на его счету как минимум одно покушение на убийство. Возможно, к этому моменту Герц уже перешел черту и замарал руки кровью. Будьте осторожны, а лучше немедленно увольте его и выбросьте из круга общения».

Строки расползались и жалили, отравляя Полину недоверием. Как