Поскольку неподалёку [в гольф-клубе] находились большие силы полиции, для проверки сообщения о краже был направлен констебль по фамилии Марр (Marr). Человек этот работал в местном отделе полиции, накануне он уже опрашивал рабочих газовой компании [поскольку Гриббон рассказал им об обнаружении женского трупа, и те отправились на него поглазеть]. Констебль припомнил бригадира рабочих Корринса, 35-летнего мужчину, весьма рассудительного и доброжелательного.

Марр явился в Нью-сити и отыскал бригаду газовой компании. Ричард Корринс, узнав о цели появления констебля, только замахал руками, засмеялся и постарался убедить констебля в том, что не следует принимать всерьёз всю ту чепуху, что несёт придурок Мануэль. Поскольку Марр не понял довольно необычной реакции бригадира, тот поспешил уточнить, что Питер Мануэль – это тот самый парень, что вчера приставал к констеблю с идиотским вопросом.

Сотрудники уголовного розыска полиции Глазго, с самого начала работавшие над раскрытием убийства Энн Кнейландс. Слева: детектив-старший инспектор (начальник группы) Манси (Muncie). Справа: детектив-инспектор МакНейл (McNeill).

Марр понял, о чём идёт речь. Накануне во время его разговора с Корринсом к нему приблизился худощавый молодой человек и задал какой-то дурацкий и совершенно неуместный вопрос. Констебль даже не смог припомнить, что именно произнёс мужчина, какую-то бессмыслицу вроде: «Могу ли я ударить первый, если знаю, что человек хочет меня ударить, но ещё не ударил?» Марр даже не стал отвечать, а отвёл Корринса в сторону и продолжил беседу. Однако молодой человек снова приблизился и повторил вопрос. Тогда Корринс на него прикрикнул и велел уйти. Теперь же этот молодой человек позвонил в полицию и сообщил о хищении сапог.

Марр, однако, не спешил уходить, а предложил бригадиру осмотреть каптёрку, из которой произошло хищение. Следов несанкционированного проникновения они не обнаружили, но зато нашли кое-что другое. За дверью каптёрки стояла кирка… с отпиленной рукоятью. Причём спил выглядел свежим! Непонятно было, кому и зачем понадобилось приводить в негодность инструмент. Неужели рукоять кирки отпилили только для того, чтобы получить крепкую палку?

После осмотра помещения Марр и Корринс вышли на улицу и продолжили разговор там. В это время появился тот самый Питер Мануэль, что сделал по телефону заявление о хищении сапог. Он явно намеревался вступить в разговор с полицейским, но бригадир набросился на него с бранью и сказал, что ему лучше заткнуться и прекратить заниматься чепухой. Мануэль, явно оскорблённый грубостью бригадира, развернулся и ушёл.

В самом конце беседы, уже при расставании, Корринс неожиданно заявил констеблю, что Мануэлю верить нельзя не только потому, что тот болтун и выдумщик, но и потому, что ранее тот был судим.

Это сообщение подтолкнуло расследование в новом направлении. В самом деле, через Ист-Килбрайд ежедневно проходило множество рабочих, направлявшихся в Нью-сити и обратно, а потому нельзя было исключать того, что Энн Кнейландс стала жертвой одного из них! Тем более, что тюремных сидельцев среди работяг было немало.

Даже при поверхностном изучении списков рабочих внимание детективов привлёк некий Майкл Тодоровски (Michael Todorovsky), сын польских эмигрантов, натурализовавшихся в Великобритании в 1950 году. В этом месте нельзя не отметить любопытный факт, вряд ли известный большинству современных жителей России. В 1948 году в Великобритании был принят акт о гражданстве, облегчавший процедуру получения вида на жительство и гражданства, но с его реализацией возникли серьёзные проблемы. На территории Великобритании находилось более 100 тысяч жителей Восточной Европы, бежавших от коммунистических властей Польши, Чехословакии и Венгрии. Согласно положениям акта о гражданстве 1948 года все они могли рассчитывать на быстрое получение гражданства, но правительство консерваторов фактически стало на путь саботажа и разрешило министерству внутренних дел игнорировать закон. С точки зрения нашего сегодняшнего послезнания национализм британцев той поры кажется смехотворным – они были настроены против белых европейцев, а теперь на их родине хозяйничают многомиллионные диаспоры всевозможных пенджабцев, хинди, арабов, выходцев с островов Карибского бассейна непонятной масти и прочих диковинных этносов… Честное слово, уж лучше бы они согласились приютить сотню-другую тысяч матеушев, збигневов и катержин, глядишь, и страна бы не превратилось в ту позорную карикатуру на самое себя, каковой она сделалась на рубеже столетий!

Как бы там ни было, в 1956 году новоиспечённые британские подданные из Восточной Европы находились на положении изгоев. Их не любили, игнорировали, на их акцент реагировали с раздражением. Майкл Тодоровски, по-видимому, был рождён Матеушем, но смена имени не сделала его ни англичанином, ни шотландцем. Молодой человек [ему исполнился 21 год] имел явные проблемы с социализацией и самоконтролем. Против него дважды возбуждались уголовные дела по обвинению в агрессии, направленной на женщин. Один раз он ударил девушку, которая сказала ему в шутку, что он не умеет целоваться. Матеуш-Майкл шутки не понял и приложил подругу кулаком в челюсть. Ситуацию удалось разрешить в формате досудебного урегулирования, по-видимому, Майкл извинился и заплатил некую сумму потерпевшей. Буквально через пару месяцев ситуация повторилась в гораздо более неприятном и опасном виде. Провожая девушку после танцев, он сделал некие непристойные предложения и, получив отказ, снова пустил в ход кулаки.

Теперь ему пришлось отправиться за решётку на 2 года. Отбыв отмеренный судом срок, Тодоровски вернулся в Глазго и устроился в строительную компанию, занимавшуюся возведением домов в Нью-сити.

Глазго 1950-х годов: блошиный рынок под путепроводом, мрачная жилая застройка, гомонящие дети на улицах крупнейшего города Шотландии.

Что же касается упомянутого выше Питера Мануэля, то начальник следственной бригады старший инспектор Уилльям Манси, услышав эти имя и фамилию, прямо-таки взвился. Оказалось, именно Манси впервые арестовал этого человека 17 февраля 1946 года, то есть почти за 10 лет до описываемых событий. История этого ареста, как, впрочем, и того, что последовало далее, оказалась весьма необычна – она заслуживает того, чтобы уделить ей некоторое внимание.

В феврале 1946 года в 2-х респектабельных районах Глазго произошла серия краж из отдельно стоявших домов. Эпизодов таких насчитывалось по меньшей мере 6, их объединяло совпадение отпечатков пальцев, которые небрежный преступник оставлял на рамах и стёклах открываемых окон. Преступления казались поначалу однотипными и довольно тривиальными – злоумышленник влезал на второй этаж по водосточной трубе и открывал окно. Либо влезал на крышу и открывал слуховое окно там. Причём открывал топорно – либо отжимая раму, либо разбивая стекло. [Если кто-то из читателей считает, что только так воры-«домушники» и открывали окна в то время, то следует внести ясность: опытный преступник аккуратно снимал штапики, вынимал стекло, открывал окно, а затем ставил стекло и штапики на место. Этот процесс требовал затрат времени и сил, а кроме того, подразумевал определённую квалификацию вора, но такое открывание маскировало способ проникновения и сбивало полицию с толку – детективы начинали подозревать хищение ключа от замка входной двери, скрытое снятие с него слепка и тому подобное. Таким образом опытный «домушник» наводил правоохранительные органы на версии, не имевшие никакого отношения к действительности.].

Преступник, орудовавший в феврале 1946 года в Глазго, выбрасывал из плательных шкафов одежду, открывал холодильник и проверял его содержимое, обязательно съедал найденные продукты и испражнялся на самый большой ковёр – этим, очевидно, он выражал ненависть к обитателям дома, людям среднего класса. Однако 17 февраля полицейские сделали любопытное открытие – они обнаружили на чердаке обворованного дома «лежбище», устроенное вором. Стало ясно, что преступник ведёт слежку за домами, и если их хозяева отсутствуют долгое время, то не только совершает хищение, но и какое-то время в таком доме живёт.

Изучив «лежбище» преступника на чердаке, детективы, помимо явно ворованных вещей, обнаружили связку ключей с прикреплённой к ней биркой. А на бирке был указан адрес, и он указывал на дом по соседству. По-видимому, бирку к связке прикрепил сам же вор, дабы не запутаться в обилии ключей. Осмотрев соседний дом, полицейские поняли, что он также обворован.

Собрав улики в обоих домах, полицейские уехали. Если говорить начистоту, то непонятно, почему они не оставили засаду возле